Читать «Сильнее боли» онлайн - страница 102

«Объясни ей, придурок!» — мысленно заорал на себя Тарас и внезапно выпалил вслух то, чего вовсе не собирался говорить:

– Я люблю тебя.

– Что?.. — Галя остановилась столь резко, что Тарас сделал по инерции еще пару шагов. — Что ты такое… Что ты такое говоришь? Не надо, прошу… Что ты такое говоришь, Тарас? Зачем ты?.. Зачем ты это?

– Галя, — с трудом смог вымолвить Тарас. Он протянул к девушке руки, но быстро убрал их за спину. Сделал глубокий, со всхлипом, вдох и стал говорить так, будто выпрыгивающие из него слова были последними в жизни; слова, которые нужно обязательно успеть сказать, пока не остановилось сердце: — Галя, я люблю тебя. Да, люблю. По-настоящему. Поверь мне! Я никогда никому не говорил этого. Даже той… даже тогда. Я думал, что не смогу полюбить никогда, думал, что мне нельзя любить… Я боялся любить. Но я все равно полюбил. Я полюбил тебя и ничего не могу с этим поделать. Понимаешь? Не могу! И я не прошу ничего взамен, ты не бойся. Мне ничего не надо. Только лишь бы ты была счастлива. И чтобы ты жила… Понимаешь? Я хочу, чтобы ты жила! А если ты поедешь со мной, ты погибнешь! Тебя не станет! А так не должно быть. Тебе нужно жить. У тебя есть сын. Ты должна жить хотя бы ради него. Ты нужна Косте. Он любит тебя. И я люблю тебя. И я люблю твоего сына. Я люблю вас больше жизни! Своей жизни, но не вашей. Нельзя… Понимаешь, нельзя тебе ехать со мной! Возвращайся. Пожалуйста, вернись. Моя… любимая.

Тарас задохнулся. Он больше не мог вытолкнуть из себя ни слова. Грудь словно сдавило огромными тисками. Но было не больно. Даже наоборот — сладко. Странная, горько-соленая сладость. Тарас не сразу понял, что непонятный вкус придают заполнившим его чувствам слезы. Они не только текли по щекам, но и стояли в горле. Он попытался сглотнуть их, но не смог. И без того близорукие глаза наполнила влага, и Тарас никак не мог разглядеть в неярком ночном освещении выражение Галиного лица. Ему оно казалось застывшей белой маской.

Галя молчала долго. И будто бы даже не дышала, словно и впрямь застыла, окаменела, превратилась в памятник. Галатея наоборот. Тарас поразился, что такие ассоциации могут приходить в его набитую сладко-соленой ватой голову сейчас, когда и простые-то мысли склеились в липкий бесформенный ком. «Галатея, — беззвучно прошептал он, будто пробуя имя на вкус. — Галя. Любимая. Моя любимая».

И «Галатея» ожила. Тряхнула головой, как бы прогоняя остатки сна. Сказала — так, словно ровным счетом ничего не происходило сейчас, будто останавливались они лишь затем, чтобы чуточку передохнуть:

– Пошли, — и зашагала ровным пружинящим шагом. Тарас, почувствовав неприятную дрожь в коленях, неуверенно тронулся следом. И то ли послышалось ему, то ли и вправду бормотнула под нос Галя свое коронное словечко: — Дикость!..

До вокзала шли в полном молчании. В голове у Тараса гудело, горели уши, внутри — в районе диафрагмы — тянула сосущая пустота. Да и все его состояние можно было назвать одним словом — «пустота». Или еще точнее — «опустошенность». Никак не ожидал Тарас такой реакции на свое признание! Возмущение, неприятие — к этому он был готов. Но чтобы вот так, чтобы полнейшее безразличие… Как же все-таки плохо он знал Галю! Да что там плохо, он ее вообще не знал. Хоть и продолжал любить. Наверное, любви не нужны никакие знания. Да так оно, собственно, и должно быть. Ведь любят не за что-то. Порой даже вопреки чему бы то ни было. Любят не глазами, не ушами, не разумом даже. Обычно говорят — сердцем. Но так ли это? Что такое сердце? Обычный, причем не очень сложный, насос. Разве можно любить насосом? Какая чушь! Дикость, как любит говорить Галя. Как ответила она и на его признание. Или ему это все-таки послышалось?