Читать «Ничья земля» онлайн - страница 136

На открытом участке Сергеев насчитал одиннадцать голых тел, аккуратно вмерзших в лед, застывших, словно мухи в янтаре. Мужчины, женщины и трое детей. Их спускали в прорубь, под тонкий тогда еще лед, привязав кусками капронового троса к бочкам, за ноги, одного за другим.

Течение тут было быстрым, вода холодной. Несколько минут они, отнесенные от края полыньи, еще пробовали пробить корку льда снизу, стуча по нему кулаками и коленками, но умирали от холода и удушья, ловя широко открытыми глазами последние отблески дня. Один за другим. У убийц было время и вдохновение.

Сергеев почувствовал, как от ненависти у него сводит мышцы на лице. Он посмотрел на Молчуна, на щеках которого играли желваки, и на мгновение прикрыл глаза.

Еще одно преступление, которое, скорее всего, останется безнаказанным. Кто совершил его? Военные, бандиты? Не слишком ли часто можно поставить знак равенства между этими двумя названиями? Что может быть хуже развращающего всех и вся беззакония? Что может быть страшнее безнаказанности, превращающей в зверье даже набожных отцов семейств? На этой земле было все — и войны, и голодоморы. Неужели Господу было этого недостаточно и, после всех этих мук и испытаний, он сделал ее ничьей?

Холодная вода сохранила тела в целости и, скорее всего, такими они останутся, пока лед не сойдет. Мужчины, женщины и дети. Сергеев отчетливо представил себе, как медленно плыли под водой люди, упираясь ладонями в тонкий, прозрачный и такой прочный лед.

Как хохотали и балагурили те, кто их под воду опускал.

С каким ужасом смотрели на это те, до кого очередь еще не дошла — голые, избитые, стянутые вместе жестким капроновым шнуром. Сбившиеся в кучу, словно отара овец перед забойщиком.

Последнее, что увидел Сергеев, почти достигнув противоположного берега — молодую, лет тридцати, женщину, смотревшую на него из подо льда, черными, глубокими, как омуты, глазами. Волосы её колыхало течением, словно у сказочной русалки. Сходство с живым человеком было такое, что Сергеев невольно содрогнулся. Но самое страшное было то, что она улыбалась. То ли это была судорога лицевых мышц, то ли, действительно, в бреду, перед смертью она увидела что-то, что сделало ее счастливой — но улыбка была.

Смотреть на нее было невозможно — Сергеев отвел глаза и невольно всхлипнул, с шумом втягивая в себя воздух. Он не мог заставить себя оглянуться назад. Рот был полон желчи, и рвота кипела чуть ниже кадыка, густая и горячая, словно разваренный в булькающую, пахучую жижу горох. Что сказала бы Елена Александровна Рысина, глядя на эти белые, как бумага, силиконовые тела? Посоветовала бы быть спокойнее? Не переживать? Не брать дурного в голову? Он вспомнил лоснящуюся, сытую Москву, вельможный, самолюбивый Львов, равнодушный, безразличный Донецк и сцепил зубы так, что заболели челюсти.