Читать «Красные фонари» онлайн - страница 25

2006

Муха

Муха бьется о стекло, Рядышком окно открыто, Или муху припекло, Или после менингита. Ловко делает она Агрессивные движенья, Ей свобода не нужна, — Мухе надобно сраженье. Муха — лекарь, муха — врач, Муха делает лекарства, Муха ябеда, трепач, Муха «лечит» государство. Муха борется со злом, Все печется о народе, Погибая за стеклом На жирнющем бутерброде. Родилась она давно, Еще в том двадцатом веке, Но любимое говно Ищет в каждом человеке.

Михаил Козаков о Гафте

ГАФТ не рифмуется ни с чем

Актер об актере: дружеское объяснение в любви

Я припоминаю Школу-студию МХАТ в 1953 году. Вступительные экзамены абитуриентов. Я уж закончил первый курс. Мы, перешедшие на второй, болеем за вновь поступающих. Перед комиссией появляется длинный худой брюнет. Он заметно смущен и не уверен в себе. У него странная фамилия, такая же странная, как он сам, редчайшая, как он сам, каким станет. Читает. Принят. Я болел за этого парня и, кажется, первым сообщаю ему по секрету, что его возьмут. Взяли.

И вот Гафту, как и мне, за 70 лет…

…Грустно. Правда, как посмотреть. Мы с ним актеры-долгожители. Аксакалы. За 50 лет труда Валентин Иосифович настругал столько, что мало не покажется, — известно всей стране. Скажу сразу: я люблю Гафта, как мало кого в моем талантливом поколении. Я его люблю, а не просто ценю или уважаю. За что? И хотя любовь, как известно, необъяснимое чувство, все же попробую что-то объяснить, прояснить хотя бы для себя самого.

Скептик-иронист скажет: да что тут понимать? Они похожи и по типу, и по крови, и по отвратительным характерам. Любя Гафта и объясняясь в любви к нему, Козаков объясняется, в сущности, в любви к себе самому. Что ж, так и есть. Мы ведь любим своих отцов, своих детей, своих братьев. Что ж в этом плохого? Это естественно. Хуже, когда наоборот. Актерское братство — звучит красиво. А на деле? Не случайно день, когда братство собирается в начале сезона, именуют «иудиным днем». Такова уж наша профессия, во многом замешенная на конкурентности и тщеславии, на зависти и тщательно скрываемой фальши в отношениях между собой.

Мы с Валей должны бы особенно настороженно относиться друг к другу именно из-за сходства: как бы претендуем на одни и те же роли — и претендовали, и даже несколько раз их играли. И каплея Гусева в «Валентине и Валентине» Рощина. Он — в «Современнике», я — во МХАТе. Оба репетировали в ефремовской «Чайке» в «Современнике» не подходящую нам обоим роль — управляющего Шамраева. Он сыграл, я — нет. Он и я играли одну роль, правда, в разные временные периоды, в волчковском спектакле «Обыкновенная история» — дядюшку Адуева. Оба могли бы сыграть Воланда, хотя всерьез его сыграть невозможно, как экранизировать весь этот роман. Правда, Гафт все-таки сыграл у Кары в невышедшем фильме. Я, слава богу, нет.