Читать «Красные фонари» онлайн - страница 22

Я в этом театре сыграл много ролей, что-то — удачно, что-то — менее. Но с ним у меня связана почти вся моя жизнь. Я могу сказать только одно: «Современник», к которому я привык и где меня любят, — это мой дом.

Красные фонари

микропоэмы

Э. Радзинскому

Разговор товарища И. Сталина с Э. Радзинским

Уже рассвет, и за окном серо, В Кремле всю ночь идет Политбюро. Сталин: И были мы непобедимы, Сильнейшими из всех держав. Ну, что молчите, подхалимы? А может быть, Радзинский прав?! Сидит он в «Ё-Ка-Ла-Мэ-Нэ», Листает наши матерьялы, По полкам делая турне, Концы все зная и начала. Он не выходит из архива… А вы все ночи, все подряд, Не выходя, без перерыва, «Веселых» смотрите «ребят». Ну, что вы выпятили груди? Какое вы Политбюро?! Все в орденах, нет, вы не люди, Хоть смотрите со мной кино. Я сам ему перезвоню, Он не откажет мне, Царю. Алло, Эдвард, пока мы живы, Вернитесь, напишите вновь, Души своей подняв архивы, Еще страницу про любовь… Ну, допишите, коль не спится, Свою сто пятую страницу. Алло, вы слышите? Отпали! Что-что?! Мы не туда попали?! Я думал, вы меня узнали! Кто говорит? Товарищ Сталин! Что вы молчите, Эдуард? Куда девался ваш азарт?! Да-да, тот самый Сталин, Эдик, Тот, кто привел страну к победе. Алло-алло, нас перебили, Вы живы или вас убили? Ну что же, Эдик, помолчите; Опомнитесь — перезвоните… Путь у страны был тверд, но горек, — Был лысым вождь, потом усатей… Вы, Эдик, как большой историк, Призвали нас к суду, к расплате. Как реставратор, гений-медик, Найдя в архивах живой след, Вы всех клонировали, Эдик. Царю от нас большой привет. Теперь для новых поколений Вы как артист играть нас стали: То вы как царь, а то как Ленин, Но больше все-таки вы — Сталин. Спасибо вам, что нас не бросив, Вы трудитесь, не зная лени, Как только скажете: «Иосиф», — У самого дрожат колени. Вам нравится в моей быть власти, Идя на сцену, как на плаху, У вас глаза горят от счастья И бешеный восторг от страха. Вы, Эдвард, слепы, вы во мгле, Вы осмелели — рановато, И неминуема расплата, Поскольку я всегда в Кремле… Прошу, поскольку все мы живы, Вас больше не пускать в архивы.

2007

Антиюбилей М. Ульянова

Ну что сказать мне вам, Ульянов, Повторы, знаю, слушать лень, Что вы полны идей и планов, Газеты пишут через день. А вот о чем они молчали, Об этом я вам расскажу, Позвольте коротко вначале Простые факты изложу. Вот вы недавно были в Штатах, Беседы с Рейганом вели, Узнав о разделенье МХАТа, Он вам сказал: «Свой не дели». В дни перестройки нашей славной И Рейган понял наконец: Сын не всегда быть может главным, Хоть главным был его отец. Но все же было трудновато Ему в проблемы наши влезть. У нас полегче жить, ребята, Пусть театров мало — «Дружба есть». Ну, с президентом вы коллеги, Он вас спросил: «Где пьесу взять, Чтоб вы в ней были, Миша, — Рейган, Как мне Шатрова повидать?» А вы ему — про режиссуру, Шатров далек от катаклизм, Что пишет он про диктатуру, Не зная ваш капитализм. Что он Ефремову обязан, Он сед, а ты, приятель, сер, Не сможет он работать сразу На США и СССР. Мы все еще свои проблемы Порой решаем кое-как, А в США на эти темы Не пишет ни один Маршак. Задумался немного Рональд И, почесав багровый нос, Сказал, что он восторга полон, Но у него еще вопрос. «Вопрос мой с каждым днем острее, И я хочу спросить у вас: Быть может, вправду все евреи Уже давно живут у нас?» Для президента было мукой, Не мог заснуть он пару дней, Когда узнал, что маршал Жуков — Тевье-молочник и еврей. «У нас в стране все люди чтимы, — Ульянов отвечал ему, — У нас сплошные псевдонимы, Кто сам, иной раз не пойму. И каждый человек свободен, С трудом узнаешь, кто таков, Свободин — вовсе не Свободин, А Розенбаум — Иванов. О чем не знаете, твердите, Мы друг от друга вдалеке, У нас открыто все — смотрите, Кобзон вот только в парике. Свободны мы и терпеливы, Наш горизонт необозрим, Мы даже про презервативы Теперь свободно говорим». Тут раздались аплодисменты. Документально, без прикрас, Хочу словами президента Закончить скромный свой рассказ. «Ульянов, вы большой оратор, В вас силы и таланта сплав, Такой возьмет не только театр, Вокзал возьмет и телеграф…» И все же Рейгану, не скрою, Было совсем не все равно, Что он беседует с героем Не только Театра и Кино. А дальше, говорят, что Миша Потом с ним пил на брудершафт, Я тут по надобности вышел. А сочинил все это ГАФТ.