Читать «Леннон» онлайн - страница 5

Я знаю, что наверстываю время, которое не сумел провести с моим первым сыном, Джулианом. Всю жизнь, за что бы я ни брался, сначала был провал, а потом все получалось. Джулиан родился, как раз когда я родился для мира. Я был сволочью, как и все, кто добивается успеха. Мы любим своих детей по-разному, потому что мы сами разные в те моменты, когда они у нас появляются. Может, в этом все дело. Он родился в неподходящий момент. И потом, я понятия не имел, что надо делать, я никогда раньше не был отцом, и у меня не было примера. Иногда мне хочется что-то предпринять, наверстать упущенное, дать ему то, что я должен был дать, но у меня ничего не выходит. Я не видел его много лет. Никогда по нему не скучал. Недавно он к нам приезжал. Но я не очень понимал, что мне с ним делать. Я даже приласкать его не мог — был на это не способен. Смотрел в его ждущие глаза и вспоминал, как сам пылко вымаливал у матери немножко тепла. Наверное, я должен был растрогаться, но нет, не растрогался, а порой просто злился. Мне случалось бывать злым… Знаю. Моя любовь к нему искажена, и ничего с этим не поделаешь. Между нами — целые вселенные холода. Отлично сознаю, что после появления Шона положение еще ухудшилось. Он же видит, что я с ума схожу от любви к этому ребенку. А когда он рос, главной для меня была любовь шприца к вене.

Встреча с Йоко стерла всю мою предшествующую жизнь. После того как я ее поцеловал, у меня отшибло память. Образ Джулиана расплылся. Он стал пережитком эпохи, которой в моем сознании больше не существовало. Я говорю об этом, пытаюсь найти какие-то резоны, хотя, наверное, это глупо — рассуждать о любви. Думать о том, что чувствуешь, или о том, чего не чувствуешь. Я — человек, живущий эмоциями. Я всегда ощущал на себе гнет собственных чувств. Поэтому я не люблю описывать словами то, что можно почувствовать только сердцем. Да и что скажешь, если сердце молчит? Ваши коллеги правильно говорят, что родители бывают двух типов: одни воспроизводят готовые схемы, другие их разрушают. Так вот, я человек самых разных схем. В этой жизни я кем только не был и в воспитании веду себя так же. Я окружаю Шона всем, чего сам был лишен. Мы с Йоко подарили ему прочную семью и солнечную любовь. А с Джулианом я повторил себя. Я передал ему корни своего зла. Подарил ему свое страдание. Воспроизвел заброшенность, жертвой которой был сам. Правда ли, что все решается в первые пять лет нашей жизни? Если да, то для меня музыкой, которая все решила, стала музыка отчаяния.

Музыка моей уязвимости.

В самом начале я услышал оглушительный шум бомбардировок. Я родился не на свет, а в хаос. На Ливерпуль сыпались немецкие бомбы. Знаете, все, что я сейчас рассказываю, — это смесь воспоминаний, рассказов моих родных и, возможно, всего того, что я мог прочитать о своем детстве. Я так знаменит, что моя жизнь принадлежит всем. Каждый имеет собственное мнение о том, что я пережил. Так что я уже ни в чем не уверен. Хотя сейчас все по-другому. Про меня потихоньку начали забывать, и я наконец получаю свободу передвижения по своим воспоминаниям без необходимости тащить чужие чемоданы. Могу ближе рассмотреть мальчика Джона. Могу взять его за руку.