Читать «Елизавета Тюдор» онлайн - страница 4

Смятение, которое испытал Генрих, было больше, чем обычный конфуз уязвленного отца, разочарованного в своих наивно-самоуверенных ожиданиях. Это был политический провал, заставивший возликовать слишком многих врагов короля как в Англии, так и за ее пределами. Современники увидели в этом перст судьбы, знак, ниспосланный свыше, хотя сам Генрих еще гнал от себя подобные мысли.

Королю Англии исполнилось к этому времени сорок два года. Он еще не стал безобразно толст, не страдал отечностью и одышкой, а лицо его не заплыло жиром, что придало глазам сонливо-поросячье выражение, столь характерное для поздних портретов Генриха. Это был грузный, но хорошо сложенный, энергичный человек, фанатичный спортсмен, способный в компании молодых друзей во время псовой или соколиной охоты по нескольку дней не сходить с коня, заядлый теннисист, неутомимый турнирный боец, презиравший риск и ставивший удовольствие сразиться на мечах или на копьях выше безопасности собственной королевской персоны. (Когда советники слишком досаждали ему, уговаривая оставить рискованные забавы, король являлся на турниры инкогнито, подобно странствующему рыцарю времен короля Артура.)

Его вулканическая энергия не знала преград: гурман и жуир, любитель и любимец женщин, неутомимый в пирах, танцах и развлечениях, он несомненно был тем пульсирующим светилом, вокруг которого в бешеном ритме вращалась маленькая вселенная королевского двора.

Блестящим английским двором Генрих мог по праву гордиться как своим собственным творением. Генрих VII — его прижимистый отец, презиравший роскошь и расточительство, оставил сыну казну, полную золота, сделав Генриха VIII одним из самых богатых европейских монархов. Сын щедро бросил это золото на то, чтобы оповестить о существовании Лондона дворы Италии, Франции и Испании — тогдашних законодателей мод. Он развернул кипучую строительную деятельность, за несколько десятилетий превратив скромные резиденции английских королей в настоящие ренессансные дворцы, наполненные итальянскими мраморами и французскими гобеленами. Генрих стал одним из самых щедрых меценатов, и к его двору, презрев промозглый климат Альбиона, потянулись ученые, поэты, художники и музыканты со всей Европы, принося с собой новые идеи, последние моды, непривычные мелодии, южную раскованность и умение предаваться утонченным удовольствиям. Жизнь при дворе обрела пряный привкус, неизвестные дотоле краски и привлекательность.

Размах того, что сделал Генрих для придания северной столице необходимого блеска, — под стать ему самому: пятьдесят пять дворцов, самая большая коллекция гобеленов и вышивок в Европе, ценнейшие собрания уникальных книг в библиотеках Уайтхолла и Гринвича, великолепная коллекция доспехов, оружия и ювелирных изделий. Казна безнадежно опустела, но Генрих добился желаемого — в глазах соседей Англия перестала быть задворками Европы, а сам он стал вровень с наиболее могущественными коронованными собратьями.