Читать «Юрбен Грандье» онлайн - страница 42

В назначенный день церковь Святого Креста вновь ломилась от любопытных, желавших посмотреть, сдержат ли дьяволы слово в отличие от предыдущего раза. Врачей попросили подойти к настоятельнице и осмотреть ее бок, корсаж, сорочку и платье; обмануть публику было никак невозможно, поскольку среди медиков находился и доктор Денкан: отвести его не удалось, несмотря на испытываемую к нему священниками злобу, которую он, безусловно, ощутил бы, не покровительствуй ему маршал де Брезе. Итак, врачи осмотрели настоятельницу и заключили, что не обнаружили у нее на боку никаких ран, никаких разрывов в ее одежде и ничего режущего, спрятанного в складках платья. После осмотра отец Лактанс допрашивал ее по-французски в течение двух часов, настоятельница отвечала на том же языке, а затем он перешел к заклятиям. Но тут к нему подошел Денкан и, напомнив об обещании связать настоятельнице руки за спиной во избежание подозрений в обмане и мошенничестве, добавил, что теперь самое время исполнить обещанное. Признав справедливость этого требования, Лактанс заметил, что среди публики есть множество людей, никогда не видевших, как одержимые корчатся в судорогах, и было бы разумно начать изгнание бесов, не связывая монахине рук, после чего сразу приступил к делу. Пробившись несколько минут в конвульсиях, она впала в состояние полной прострации, упала лицом на землю, затем повернулась на левый бок и, пролежав так несколько мгновений, вдруг легонько вскрикнула и застонала. Врачи немедленно приблизились к одержимой, и Денкан, увидев, что она отняла правую руку от левого бока, схватил ее за ладонь и обнаружил, что кончики пальцев у монахини запачканы в крови. Тут же оглядев и ощупав ее тело, он нашел у нее на платье два разреза, а на корсаже и сорочке — по три, причем все отверстия имели около дюйма в поперечнике. Кроме того, врачи обнаружили у монахини три ранки под левой грудью, однако весьма неглубокие, более похожие на простые царапины; средняя была величиною с ячменное зерно, но из всех трех вытекло достаточно крови, чтобы запачкать сорочку.

На сей раз обман был осуществлен столь неуклюже, что даже Лобардемон, казалось, немного смутился перед таким количеством зрителей, среди которых было немало людей знатных, и не позволил врачам дополнить заключение мнением о природе ран и орудии, которым они были нанесены. Однако Грандье выразил свой протест в написанной ночью и утром переданной на волю записке. Вот что в ней говорилось:

«Не застони настоятельница, врачи не стали бы ее раздевать, а попросили бы, чтобы ей связали руки, не подозревая, что раны уже нанесены. В этом случае священник приказал бы трем демонам выйти и дать обещанные знаки, настоятельница забилась бы в корчах и долгих судорогах, на которые она способна, а потом у нее на теле были бы найдены раны, однако она выдала себя стонами и тем самым, слава Богу, разрушила изощренные козни людей и дьявола. Почему, скажите, — писал Грандье, — в качестве знаков исхода дьявола были выбраны раны, похожие на те, что наносятся чем-то режущим, когда обычно эти знаки похожи более всего на ожоги? Не потому ли, что настоятельнице проще было спрятать что-нибудь острое и нанести себе несколько царапин, чем укрыть что-то горячее и обжечь себя? Почему, скажите, для этого был выбран левый бок, а не нос или, к примеру, лоб? Не потому ли, что она не могла поранить себе нос или лоб, не привлекая внимания присутствующих? Почему был выбран левый бок, а не правый, как не потому, что монахиня правша и ей удобнее делать что-то правой рукой на левом боку, а не на правом? Почему она, опершись на руку, нагнулась влево и довольно долго пробыла в этом положении, если не потому, что так ей было удобнее спрятать от зрителей предмет, которым она нанесла себе порезы? Почему, скажите, она застонала, несмотря на всю свою сдержанность, если не потому, что почувствовала резкую боль — ведь даже самые мужественные люди вздрагивают, когда лекарь пускает им кровь? Почему кончики пальцев были у нее в крови, если не потому, что она держала им орудие, которым поранилась? Кому непонятно, что орудие это было очень маленьким и она поэтому не могла не замочить пальцы в собственной крови? Почему, наконец, раны эти очень неглубоки, почти царапины, когда дьяволы обычно, выходя из одержимых, буквально разрывают им тело? Не потому ли, что настоятельница слишком себя любит, чтобы наносить собственному телу глубокие и опасные раны?»