Читать «Жизнь древнего Рима» онлайн - страница 249

Авл Геллий рассказывает, как однажды он встретил невежду, хвалившегося, что только он один во всем мире может объяснить Менипповы сатиры Варрона. Авл Геллий, у которого случайно была с собой эта книга, попросил его прочесть и объяснить ему смысл пословицы, которую приводит Варрон. «Прочти сам», — ответил тот. — «Как же я могу прочесть то, чего не понимаю. Я смешаю и спутаю все слова». Невежде пришлось уступить и взяться за чтение самому, но он «останавливался не там, где надо было остановиться по смыслу, и произносил слова неправильно» (xiii. 31. 1–9).

119

Школа Флавия, куда отец Горация не захотел поместить сына, была, конечно, школой грамматика, а не начальной, как это принято считать. Везти мальчика в Рим обучаться грамоте не имело смысла. По мнению старика Горация, школа Флавия была плохой, и он решил дать сыну среднее образование в Риме.

120

Об этом Плотии известно мало. Ему покровительствовал Марий в расчете на то, что он прославит его подвиги (cic. pro arch. 9. 20). Им была составлена речь против Целия, которого он обвинял в насилии; Целий обругал его, назвав «ритором-ячменником», т. е. человеком, пищей которому служит ячмень: прозвище оскорбительное, так как им обозначали гладиаторов. Варрон, закоренелый сторонник аристократии, издевается над кем-то, кого он называет Автомедоном, что тот выучился у Плотия «рычать, как рычит погонщик волов» (men. 257, ed. Fr. Bücheler). Квинтилиан упоминает, что им была написана книга «О жесте», т. е. о том, какие жесты выразительны и для оратора пристойны (XI. 3. 143).

121

Гуин (A. Gwynn. Roman education from Cicero to Quintilian. Oxford, 1926. С. 61–63) считал, что одной из причин закрытия школы Плотия был тот демократический дух, в котором он вел свое преподавание. О его школе можно, до некоторой степени, судить по «Риторике для Геренния», которая появилась между 86–82 гг. до н. э. Такие темы, как «следует ли дать италикам права римского гражданства», «надо ли привлечь к суду Цепиона за то, что он погубил армию» (по вине Цепиона она была почти целиком уничтожена кимврами в 105 г. до н. э. в сражении при Оранже), должны были, конечно, встревожить аристократию.

122

Обучение в Риме было очень долго делом совершенно частным: государство в него не вмешивалось, кроме очень редких случаев вроде запрещения греческих риторских школ. С империей дело меняется: постепенно, незаметно — одна мера за другой, — государство накладывает руку на дело образования и ставит его под свой контроль. Началось с дарования привилегий: Цезарь дал всем учителям права римского гражданства (suet. iul. 42. 1); Веспасиан впервые назначил риторам «заработную плату»: начал выплачивать каждому по 100 тыс. сестерций ежегодно (suet. vesp. 18). Первым, кто получил эту плату, был Квинтилиан, двадцать лет преподававший в Риме при разных императорах риторику. У него учился Плиний Младший, может быть, и Тацит, и Марциал справедливо назвал его «великим наставником легкомысленной молодежи» (ii. 90. 1). Учителя становятся государственными служащими. Общее направление отражается и в поведении городов: они заводят у себя школы, выбирают для них учителей, оплачивают их и, естественно, держат надзор за их преподаванием. Живую иллюстрацию этому мы найдем у Плиния Младшего, который предлагает своим землякам собрать денег и открыть школу (вероятно, риторики, а может быть, и грамматики, — pl. epist. iv. 13. 3–7). Из этого же письма мы узнаем, что учителя могут нанять родители на собственные средства, но что есть города, где учитель получает плату из городских средств. Нет запрещения открывать частную школу, но трудно было пойти на риск необеспеченного существования, когда можно было получить верный кусок хлеба. Антонин Пий установил число учителей, которые город мог содержать на свои средства: для большого города нормой было пять риторов и пять грамматиков, для города средней величины — четыре ритора и четыре грамматика, для маленького — три ритора и три грамматика; эти люди, по его указу, освобождались от воинской повинности, от участия в посольствах от городов (члены такого посольства денег не получали), от обременительных жреческих должностей, от постоя. Город выбирал себе учителей, устраивая среди них своего рода конкурс: декурионы, конечно, советовались с людьми понимающими. Миланские магистраты обратились с просьбой выбрать им хорошего учителя к Симмаху; он прислал им Августина (confes. iv. 13), но «утверждали в должности» именно они; только тогда учитель получал место, decreto ordinis prolatus. Юлиан, желавший во что бы то ни стало вырвать школьное преподавание из рук христиан, законом 362 г. объявил, что учителя, избранного городским советом, утверждать будет он, «дабы его одобрение прибавляло еще чести избраннику города» (cod. theod. xiii. 3. 5). Закон этот оставался в силе до Юстиниана.