Читать «Жизнь древнего Рима» онлайн - страница 158

Юноша, поступивший в гладиаторскую школу, проходил курс обучения, специальный для каждого вида оружия; ретиария обучали иначе, чем фракийца или мурмиллона. В надписях упоминаются учителя («доктора») секуторов, мурмиллонов, гопломахов и фракийцев (CIL. VI. 4333, 10 174, 10 175, 10 181, 10 192), которые, по всей вероятности, были сами раньше гладиаторами. Под их руководством новичок обучался фехтованию: ему давали деревянный меч и щит, сплетенный из ветвей ивы; мишенью служил деревянный кол высотой 6 футов (римский фут — 29.57 см), крепко вбитый в землю. Ученик должен был выучиться, во-первых, тому, чтобы никак не раскрываться, а во-вторых, умению точно и быстро наносить удары в те места кола, на которых были отмечены голова и грудь противника. Иногда для этих упражнений выдавалось оружие более тяжелое, чем то, которым ему придется действовать на арене: пусть укрепляет свои мускулы. Настоящее, железное, острое оружие гладиаторы получали только перед выступлением на арене.

Гладиаторские игры начинались парадным шествием гладиаторов по арене; затем часто разыгрывался мнимый поединок, в котором сражающиеся показывали только свою ловкость и умение фехтовать, так как бились «игрушечным орудием» (деревянным — arma lusoria); затем на арену вносили настоящее оружие, и тот, кто давал игры, проверял его качество. Один из застольников Тримальхиона с восторгом ожидает игр, которые будут длиться на праздниках три дня: «…наш Тит… оружие даст превосходное; убежать — это шалишь — бейся насмерть; пусть весь амфитеатр видит» (Petr. 45). Раздавался звук трубы или рога, и сражение начиналось. Гладиаторы бились чаще всего один на один, но бывало и так, что один отряд выходил против другого. Зрителей эта бойня захватывала; на оробевшего гладиатора обрушивалась буря негодования: «…народ в гневе, ибо считает для себя обидой, что человеку не хочется гибнуть» (Sen. de ira, I. 2. 4); робких гнали в бой огнем и бичами. «Бей его! Жги! Почему так трусит он мечей? Почему не хочет храбро убивать? Почему не умирает с охотой?» (Sen. epist. 7. 5).

Если гладиатор не падал мертвым на арене, но был ранен так тяжело, что сражаться дальше уже не чувствовал сил, то он мог, бросив оружие, поднять кверху палец левой руки или всю руку, это был жест, которым он просил о пощаде («отпустить» — mittere). Теперь жизнь его зависела от устроителя игр и еще больше — от расположения зрителей. Если он понравился толпе, возбудил ее сострадание, амфитеатр оглашался криком «missum!»; люди махали платками или поднимали кверху пальцы. Гладиатора, не угодившего толпе, она приказывала добить, обращая большой палец книзу (pollicem vertere) с криком «iugula!» («добей!»); победитель всаживал нож в горло побежденного.

Случалось и так, что противники оказывались равны в силе и ловкости; поединок длился, а победа не приходила ни к одной стороне. Тут опять могли вмешаться зрители и потребовать, чтобы оба борца были «отпущены». О них говорилось, что они stantes missi, т. е. избавлены от смерти тогда, когда еще, «стояли на ногах» и могли продолжать бой. Это было меньше, чем победа, но здесь не было и позора поражения. Победителю вручали пальмовую ветку, с которой он обходил арену; на памятнике «фракийца» Антония Эксоха изображено несколько таких ветвей (CIL. VI. 10 194). Кроме этой официальной награды, он получал значительные денежные подарки; иногда его осыпали золотыми монетами, и зрители громко считали, сколько монет упало (Suet. Claud. 21. 5), а иногда подносили деньги на дорогих подносах, которые тоже шли в дар победителю (Mart. spect. 29. 5–6). Нерон одарил мурмиллона Спикула домами и землями (Suet. Ner. 30. 2).