Читать «Жизнь древнего Рима» онлайн - страница 154

Хозяин мог отправить раба в гладиаторскую школу и за вину и без вины — воля его была тут полной. Адриан ограничил этот произвол: с этого времени нельзя было сделать раба гладиатором без его согласия; оно не требовалось только, если раб совершил преступление, за которое хозяин наказывал его гладиаторской школой.

Были среди гладиаторов и люди свободные. Ученики риторских школ часто писали сочинения на тему о благородном юноше, который, жертвуя честью и добрым именем, нанимался в гладиаторы, чтобы помочь другу или предать отцовский прах честному погребению. Подобные случаи в действительности встречались крайне редко; свободный человек становился гладиатором обычно по соображениям житейским, по расчету чисто материальному. Бедняка, которому негде было преклонить голову, гладиаторская школа соблазняла даровым кровом и готовой едой, манила надеждой на удачу, на обогащение, на сытую жизнь в будущем. Удальцы, в которых кипел избыток сил и которые не находили им честного применения, мечтали о блестящих победах и опьяняющей славе, ждущей их на арене. Гладиатор, существо презираемое, зачисленное в разряд infames — «опозоренных»: он не может стать всадником, быть декурионом в муниципии, выступать в суде защитником или давать показания по уголовному делу; ему отказано, как самоубийце, в почетном погребении. И в то же время он оказывался предметом восхищения и зависти: о гладиаторах говорят на рыночных площадях и во дворцах; ими интересуется весь Рим — от уличных мальчишек до Горация и Мецената; юноши из знатных семейств приходят учиться у них фехтованию; сами императоры посещают гладиаторские школы. Художники украшают памятники, дворцы и храмы картинами и мозаиками, увековечивающими гладиаторов; на предметах повседневного обихода, на блюдах, кубках, светильниках, печатках изображают гладиаторов и сцены из их жизни. Богатые подарки, которыми осыпают победителя, сулят ему по благополучном окончании гладиаторской карьеры обеспеченное существование. Все это привлекало, заставляло забывать о темных и страшных сторонах гладиаторского существования. Законодательство поэтому ставило перед человеком, по своей воле и своему выбору обратившемуся к ланисте, ряд заслонов, которые заставили бы его одуматься и остановиться. Доброволец должен объявить народному трибуну свое имя, возраст и получаемую от ланисты сумму; трибун мог не согласиться на заключение условия, если считал добровольца негодным для гладиаторского ремесла по возрасту или по физическому складу и состоянию здоровья (Iuv. 11. 5–8 и схолия к этим стихам). При заключении условия новобранец получал деньги ничтожные: не больше 2 тыс. сестерций по закону. За эту жалкую сумму человек продавал свою жизнь и свою свободу — было о чем подумать! И надо было еще произнести перед магистратом клятву, которой новобранец формально отрекался от прав свободного человека, вручая своему новому хозяину право «жечь его, связывать, бить, убивать железом».

Если ланиста и не пользовался этим правом, — формула, его утверждавшая, имела скорее символическое, чем реальное содержание: убивать и калечить людей, доставлявших ему заработок, ланисте было, конечно, невыгодно, но во всяком случае дисциплина у них была жестокой. С них не спускали глаз; императорские школы охранял военный караул; в карцере помпейской гладиаторской школы были найдены колодки — орудие наказания страшное: это деревянная доска с набитой на нее железной полосой, к которой прикреплены вертикально стоящие кольца; сквозь них пропускалась железная штанга, наглухо закреплявшаяся с обеих сторон замком. Ноги наказываемого клали между кольцами, продевали через все кольца штангу и запирали замки: человек мог только лежать или сидеть и то лишь в одном положении; это была настоящая пытка.