Читать «Менжинский» онлайн - страница 26

Сегодня можно не опасаться городовых и жандармов, старших и младших дворников. Сегодня он официальное лицо, счетчик, участвующий в переписи населения стольного града Санкт-Петербурга, которая проводится с высочайшего его императорского величества разрешения.

Забежав в переписной отдел, разместившийся в пригородном полицейском участке, Менжинский перекинулся несколькими фразами с Николаем Шевалевым, получил переписные бланки и отправился на свой участок. Город еще был погружен в темноту.

Перепись Менжинский начал с нескольких тянувшихся вдоль улицы вправо от тракта однообразных выкрашенных в казенный желто-коричневый цвет домиков с огородами. В них жили мастера, конторщики, чертежники и, обласканные дирекцией казенного Обуховского завода, высококвалифицированные рабочие. Одним словом, рабочая аристократия. Каждая семья имела отдельную комнату, а то и квартиру. Деревянная кровать, стол, гнутые стулья, герань на окнах. На вопросы переписного листа и вольные вопросы счетчика рабочие отвечали сдержанно: как бы не сказать чего лишнего. На вопрос — каков рабочий день? — отвечали:

— Как у всех — одиннадцать часов.

— Заработок?

— Не жалуемся.

Здесь жили рабочие с заработком и в 450, и в 500, и даже в 600 рублей в год. Почти все грамотные.

Из бесед с рабочими Менжинский знал, что на Обуховском заводе проявляется особая забота о подборе «лояльных и тихих рабочих». Вновь принятые на работу проходили через «фильтр», который осуществлял специальный помощник начальника завода, связанный с полицией и охранкой. Вместе с тем на заводе проводились специальные мероприятия, фактически разделявшие рабочих на две большие группы. В первую входили высококвалифицированные рабочие, которых дирекция пыталась отвлечь от революционных настроений высокими заработками, предоставлением квартир с огородами и иными подачками.

В другую группу входили так называемые разнорабочие — несколько тысяч человек, — которые получали мизерную поденную плату, постоянно находились под угрозой увольнения и ютились в «угловых квартирах», то есть снимали угол или в квартире высокооплачиваемого рабочего, или в доме-казарме.

По соседству с домиками, население которых Менжинский уже переписал, возвышалось многоэтажное здание из красного кирпича — дом-казарма на несколько сот жильцов.

Вячеслав Рудольфович поднялся на последний, пятый, этаж и через выломанную дверь вошел в огромную комнату. После морозного воздуха в нос ударил специфический запах жилья, спертый воздух. Казарма была густо уставлена деревянными, большей частью собственного изделия кроватями, Площадь, занимаемая такой кроватью, и называлась «углом», дли «угловой квартирой».

Между углами, огороженными занавесками, просматривались местами разорванные, засаленные, почерневшие от копоти и испещренные пятнами от раздавленных клопов обои. В полу казармы, покрытом толстым слоем грязи, зияли широкие щели. Скупо проникавший через грязные, запыленные окна свет с улицы, казалось, поглощался потемневшими от копоти потолками, и в казарме царил полумрак.