Читать «Золотые туфельки» онлайн - страница 38

— Василек, — сказал Лунин, — если ты не передашь тайком записку одноногому, дедушка Кубышка погибнет.

Мальчик охнул.

— Вот возьми. И помни еще одно: если тебя схватят…

— Я выцарапаю глаза.

— Нет, ты проглоти записку.

— Я проглочу записку и выцарапаю глаза. — Мальчик оглянулся, пригнул к себе голову студента и шепотом спросил: — Ляся жива?

— Жива и скучает по тебе.

Когда Лунин выпрямился, Василька около него уже не было.

Голубая звезда

Что тюрьму будут ликвидировать, никто заключенным не сообщал, но у них не было и тени сомнений на этот счет. Как ни строг был тюремный режим, вести о поражении белых на фронтах проникали и к заключенным. Да это было заметно и по лицам тюремщиков — угрюмым, злобно-сосредоточенным. Когда же поздно вечером из всех камер свели в одну двадцать семь человек и оставили у двери вызванных из города шестерых стражников, все двадцать семь поняли, что дневного света они уже не увидят.

Кубышка и Артемка сидели в углу, на холодном цементном полу. Артемка не выпускал из своей руки руку старика, будто хотел поделиться с ним теплом своего молодого тела. Говорить было больше не о чем. За четыре дня, проведенные стариком и юношей рядом, каждый рассказал о себе и главное и такие подробности, которые, казалось, совсем ушли из памяти. Вспомнил Артемка даже и о том, как его, трехлетнего хлопчика, купала мать в бочке из-под огурцов в соленой воде и говорила при этом, что жить ему, просоленному, сто лет. Не вышло. А от Кубышки Артемка узнал, что мать Ляси была знаменитой гимнасткой. Об ее ловкости и красоте писали во всех газетах. Многие и цирк приходили, чтоб только увидеть ее лучезарную улыбку. А за что она полюбила некрасивого клоуна, который к тому же на десять лет был старше ее, так он и не узнал. Погибла она потому, что владелец цирка, итальянец Круцци, не сменил вовремя шелковые потертые шнуры на трапеции под куполом. И еще рассказал Кубышка, что каждое седьмое января, в день рождения Ляси, он приносил ей красную розу: не так легко достать живую розу в лютый крещенский мороз.

Заскрежетал засов, и в камеру в сопровождении смотрителей вошел начальник тюрьмы. Он сипло сказал:

— Выходи по одному.

Потом поднял керосиновый фонарь до уровня лица, так что отчетливо обозначились вздрагивающие над глазами черные мохнатые брови, и все тем же простуженным басом стал читать фамилии.

Кубышка был вызван одним из первых.

Когда в камере осталось человек десять, начальник молча повернулся к двери. Коренастый заключенный, все время говоривший товарищам, что он умирать не собирается, но если уж придется, то и тюремщика хоть одного захватит с собой, с вызовом спросил:

— Нас поведут двумя партиями?

— А тебе дело? — окрысился тюремщик.

— Да уж, наверно, большее дело, чем тебе, мерзавец! — с гадливостью ответил заключенный.

Артемка шагнул вперед.

— Не разлучайте меня со стариком. Мы вместе пойдем, — сказал он требовательно.

Начальник угрюмо глянул на него из-под нависших бровей:

— Поперед батька на шибельницю суешься?