Читать «Террор на пороге» онлайн - страница 13
Анатолий Георгиевич Алексин
На собственной фирме мой обновленный папа тоже проявил себя мастером. Но уже «на деловые изыски», как отметил кто-то из его компаньонов. Все в нем обновилось… Но обновка не обязательно лучше одежды, ушедшей в отставку. А точнее, в отставку уволенной…
Иногда мне казалось, что папа исполняет роль бизнесмена, что крутизна его наигранная, а в действительности ничто крутое не закрутило его.
Он научился, разговаривая, веско укладывать на стол свои, позабывшие о домашнем «мастерстве», руки и без всякого повода сжимать кулаки, словно готовясь к драке, которую никто не собирался с ним затевать. Ни с того ни с сего походка
Большие актеры вживаются в роль незаметно, точно это вовсе и не роль, а их естество. Папа же актерствовать не умел — в чужой для него образ предпринимателя вживался натужно и оттого с чрезмерной старательностью и очевидностью.
— А что, если сравнивать «новых русских» с теми русскими, которые по времени ближе к нам «старых», коих ты поминала? Они тебе также милее? — спросил я у мамы.
— Гораздо!
— И кого бы ты назвала… в первую очередь?
— О, несметное множество! Галину Сергеевну Уланову, безусловно… И композиторов Дмитрия Дмитриевича Шостаковича, Родиона Константиновича Щедрина… Да не счесть! — Как в предыдущий раз, поразмыслив, она принялась доказывать, что и тут без евреев не обойтись: — А супруга Щедрина — Майя Михайловна Плисецкая? А Давид Федорович Ойстрах — представитель одесской школы Петра Соломоновича Столярского… Почитаю и тех нынешних служителей муз, коих обозвать «новыми русскими» не позволяет, а позволяет назвать просто русскими кудесниками, виртуозами…
Маму, в отличие от многих, чужие успехи не раздражали, а восхищали. Она вообще многим от многих выгодно отличалась. Но выгодность эта не была похожа на выгоды, которых жаждала папина фирма.
Окунувшись в очередное раздумье, мама-искусствовед произнесла:
— Даже если все на свете зависит от экономики, пусть она сочтет за честь брататься с искусством. Но боюсь, не сочтет…
Долгие годы папа призывал меня ориентироваться на Нину — ту самую, в которую я «втюрился». Сначала на ее школьные дневники, а позже — на ее студенческие зачетки: ни там, ни там ничего, кроме парада высших оценок, не наблюдалось. Но я-то вел наблюдение не за ее отметками, а за тем, как она реагирует на открытые ухаживания сокурсников и полускрытые подкатывания некоторых профессоров и доцентов.
В минувшие дни папа настаивал на том, чтобы я воспринимал Нину, как идеальный образец для повседневного подражания. Но для меня она была сперва образцом девчачьей, а после неотразимой женской привлекательности, подражать которой мне было сложно. Сам папа и тогда ничьей внесемейной привлекательности не замечал, ибо, как неукоснительно им подчеркивалось, «серьезному человеку не до глупостей». И уж тем паче было не до легкомысленных глупостей человеку, который принялся вкалывать на «самого себя». Сие вдалбливалось мне в назидание, так как папа желал видеть в сыне «продолжателя своего дела». Не беспечного наследника, а именно продолжателя…