Читать «Книга о русских людях» онлайн - страница 127
Максим Горький
— Как видите. Вот — жив. Как видите.
И, обратив ко мне пеньковое лицо свое, человек сказал с легкой насмешкой и вызовом:
— Я помог ему разобраться в некоторых вопросах следствия…
— По-пут-чик, по-пут-чик, — стучат на стыках колеса поезда. Усиливается дождь, — ось визжит еще более пронзительно.
— И-гуи-гуигу-игуи…
Быт
…В стеклянном небе ожесточенно сверкает солнце июльского полудня. Город задохнулся в жаре, онемел, молчит, лишь изредка возникают неясные звуки, бредовые слова.
Гнусавенький фальцет задумчиво тянет песню:
Густой голос сердито спрашивает:
— Куда вас, под утро, гоняли?
— Расстреливать.
— Многих ли?
— Трех.
— Мычали?
— Зачем?
— Без крику, значит?
— Они — без капризу. У них тоже своя дисциплина: набедовал и — становись к расчету.
— Господа?
— Будто — нет. Крестились.
— Стало быть — простяки.
Минута молчания, потом снова заныл фальцет:
— Ты — стрелял?
— А — как же…
Густой голос насмешливо говорит:
— Про девчонок вот поешь, а рубаху сам чинишь. Обормот…
— Погоди, будет и девчонка. Все будет…
…Колонны зала украшены кумачом и нежной зеленью березовых ветвей. Сквозь узоры листьев блестят золотые буквы, слагаясь в слова:
«Пролетарии… Да здравствует…»
В открытые окна свежо дышит весна, видны черные деревья и звезды над ними.
В углу зала черный человек, изогнув тонкую шею, колотит длинными руками по клавишам рояля. По полу скользят, извиваясь, матросы и рабочие, обняв разноцветных девиц, гулко шаркая ногами, притопывая. Дьявольски шумно, неистово весело.
— Гранд-ром, черти! — с отчаянием орет великан-юноша, в белых башмаках и синей рубахе, вихрастый, со шрамом на лбу и на щеке. — Стой, — не гранд-ром, а — как его? Хватайся за руки, кругом — мар-рш!
Образуется визгливый хоровод, кружится вихрь разноцветных пятен, гудит пол под ударами каблуков, тревожно позванивает хрусталь огромной люстры.
За колонной, под складками багряного знамени, приютилась отплясавшая пара: гологрудый, широкоплечий матрос, рябой и рыжий, с ним — кудрявенькая барышня в голубом. Серенькие глаза ее удивленно блестят, — должно быть, еще впервые так покорно сгибается пред нею большой такой зверюга, заглядывая в фарфоровое личико ее добрыми круглыми глазами. Она обмахивается беленьким платочком и часто мигает, ей, видимо, и страшно и приятно.
— Ольга Степановна, позвольте снова задеть ваше религиозное чувство…
— Ой, погодите, жарко…
— Нет, все-таки! Хорошо: допустим, это — бог! Ну, ведь бог — штучка воображаемая, а я — реальный факт, однако как будто не существующий для вас.
— Вовсе — нет…
— Позвольте! Разве это мне не обидно? Предмет воображения заводит вас в пустоту неизвестности и в беспомощность, а перед вами человек, готовый хоть куда ради милой вашей души…
— Р-равняйсь по дамам! — грозно командует великан, подняв руку над головою. — Беги восьмерками вокруг колонов!
