Читать «За год до победы: Авантюрист из «Комсомолки»» онлайн - страница 84

Свои леса финны знали лучше, чем мы, пленных не брали, жестокость их удивляла даже бывалых, привыкших самим быть жестокими людей.

– Финн, он – сущая сволочь, – услышал как-то Пургин по радио рассказ бойца, едва уцелевшего в резне, устроенной летучим отрядом – отряд налетел внезапно, будто вытаял из снегов, ножами вырезал почти всех, – а на привал расположилась полурота связи, имелась такая воинская единица, – и беззвучно ушел в снега, будто его и не было, только на поляне остались лежать солдаты со вспоротыми животами; солдату тому повезло: отлучился по малому делу, и это спасло ему жизнь, – вроде бы белый человек; а настоящий волк волчара, он хуже японца, который сам себе вспаривает живот, он много хуже японца – японец сам себе это делает, другим предлагает только от случая к случаю, а финн, он может и голову отрезать, и яйца, и пальцы – по отдельности, и каждый палец в рот засунуть, и руки отрубить, а уж живот распахнуть пополам – для финна это самое милое дело.

В газетах замелькали снимки заснеженных противотанковых рвов, красноармейцев в валенках и ватных брюках, лыжников и замерзшей военной техники, один корреспондент напечатал воронку от огромной авиационной бомбы – яму глубиной в два человеческих роста, вышибающую на коже гусиный холодок – это надо же, до чего дошли умы, специализирующиеся на смерти, – такая бомба может снести половину города… В свежем земляном срезе воронки виднелись ровные торцы бревен. Разгадка была проста – бомба попала в блиндаж, вывернула наружу его потроха и людей, потому воронка и оказалась такой глубокой.

– Война, война, как ты надоела, все от тебя устали, – Пургин стиснул ладонями виски – у него сдавали нервы, стол перед ним поплыл в сторону, он стиснул виски сильнее – Хасан, Халхин-Гол, теперь финны. Сколько же выпадает на долю человека и сколько он должен выдержать? Как продержаться? Может, начать пить таблетки, порошки или какую-нибудь настойку валерьянового корня, пустырника, мяты… Еще чего там есть?

За свои нервы Пургин опасался – внутри у него все расстроилось, и внешне он сдал – в двадцать с небольшим лет в его голове заблестели серебряные нити, лоб пошел морщинами, спереди неожиданно начали выпадать волосы – процесс старения, видимо, может начинаться в любом возрасте – все зависит от того, что у человека внутри, какой сцеп, и часто ли в сердце возникает тоска…

Схема аккредитации – если, конечно, посыл на фронт необученных, по-городскому одетых и по-городскому обутых – в пальтишки с холодными бараньими воротниками и узконосые щегольские штиблеты на рыбьем меху людей можно назвать аккредитацией – была старой: Пургин по звонку из организации, о которой все говорили шепотом, исчез, через неделю после него на Карельский перешеек отбыл Толстолобов – специально приписанный к секретариату корреспондент, медлительный губастый парень с желтыми неприятными зубами и сонным взглядом. Пургин его не любил. Но перо у Толстолобова было, и Пургин это признавал.