Читать «Государства и народы Евразийских степей: от древности к Новому времени» онлайн - страница 318

Казахи — самый многочисленный из тюркских кочевых народов — были соседями государства Российского на всем пространстве от Яика до Иртыша, а через Казахские степи проходили кратчайшие торговые пути из России в глубь Средней Азии, Афганистана, Персии и Индии. Присоединение Казахстана могло закрепить позиции России в Средней Азии («стать твердой ногой на восточный берег Каспийского моря»). И тут осенью 1730 г. к русскому двору прибывает посольство от хана Абу-л-Хайра с просьбой о добровольном принятии казахов в российское подданство. «Мы, Абулхайр-хан, — указывалось в послании, — с подвластным мне многочисленным казахским народом Среднего и Малого жузов, все преклоняемся перед Вами, являемся Вашими слугами и все вместе с простым народом желаем Вашего покровительства. …Желаем Вам всякого благополучия и будем Вашими подданными» [КРО, с. 35–36].

Предложение казахского хана о принятии его в добровольное подданство не просто соответствовало политическим интересам России на Востоке; оно льстило славе Российского государства, ибо представляло, как казалось, уникальную возможность присоединить к нему одним росчерком пера, без единого выстрела и кровопролития многочисленный народ и огромные степные просторы на юго-востоке страны. 19 февраля 1731 г. императрица Анна Иоанновна подписала грамоту хану Абу-л-Хайру и «всему казахскому народу» о добровольном принятии их в российское подданство. Для сообщения казахам об этом акте и приведения их к присяге в Казахские степи было направлено специальное посольство во главе с А. И. Тевкелевым. И лишь когда посольство прибыло в орду Абу-л-Хайра, на Иргиз, прояснилось истинное положение дел в степи. Оказалось: 1) что власть Абу-л-Хайра распространяется только на часть Киши жуза, хотя в своем послании к императрице он выступал от имени двух жузов; 2) что в соседнем Орта жузе есть по меньшей мере два хана и несколько самостоятельных султанских владений; 3) что Абу-л-Хаир ставит вопрос о русском подданстве втайне от других ханов, а также от большинства своих биев и без согласия народа.

И еще оказалось, что российское правительство располагает самыми общими и подчас не совсем точными знаниями о нравах и обычаях своих кочевых соседей, об общественном и государственном порядках в Казахских степях. Так, в ходе переговоров русского посла с казахскими владетелями стало очевидным, что взгляд на добровольное подданство в Азии иной, чем в Европе, что европейское представление об азиатском правителе как о самодержавном монархе не соответствует действительной власти степного хана. Степной хан XVIII в., как выяснилось, не был единственным носителем власти. Он, верховный сюзерен, делил ее с султанами и биями, сосредоточившими в своих руках управление улусными и родовыми людьми. Общегосударственные дела также находились в ведении феодальной знати, так что хан фактически был лишен единоличного права заключить договор от имени своего народа. Такой порядок был закреплен одним из пунктов «Жети Жаргы», где, в частности, говорилось: «Чтобы сам хан, равно как и все султаны, старейшины и правители родов, собирались осенью в одно место, в середине степи, для рассуждения о делах народных» [Султанов, 1980, с. 255]. И добавление ко всему впоследствии еще выяснилось, что присяга царствующего хана не налагает никаких обязательств на его преемников, и потому, как отметил В. В. Бартольд, ханы одного и того же казахского жуза в XVIII в. предлагали России свое подданство несколько раз.