Читать «Дефолт совести» онлайн - страница 260
Александр Смоленский
– Откуда такая уверенность?
– Интуиция...
– Твоей интуицией одно место можно подтереть.
Это была последняя фраза, которую услышал в то утро Кушаков от главного кремлёвского советника.
Вернувшись к себе в кабинет, он действительно готов был застрелиться, так как в отличие от Крутова на те самые двести процентов был уверен, что досье никуда не пропало, а находится в чьих-то руках. И кто знает, когда оно выстрелит. Мысли о президентской финансовой разведке, про которую вскользь упомянул Крутов, теперь тоже не давала ему покоя. Так что если бы не неожиданное письмо, которое лежало у него на столе, сейчас в самую пору действительно было удавиться.
Письмо, о котором доложил директору АНБ розовощёкий референт, оказалось действительно странным. Пришло обычной почтой из США на адрес офиса, который лет пятнадцать назад использовало КГБ, точнее, его секретное подразделение, в котором в те годы трудился Пётр Семенович.
– Вместо текста какая-то галиматья, – доложил ему референт, передавая папку с текущей информацией за день.
С нескрываемым любопытством Кушаков вытащил из конверта письмо и прочитал верхнюю строчку: «Монашка – Настоятелю!»
– Действительно галиматья, – невольно согласился он с референтом после того, как быстро пробежал глазами абсолютно непонятные фразы. Тем не менее генерал скорее всего нутром почувствовал, что, может, в этой шифрованной белиберде и есть его спасение. Вот она, национальная безопасность, которую он обязан защищать, а не заниматься поисками всяких досье, чтобы прикрыть кому-то жопы.
«Монашка... Монашка... Кто же это? А Настоятель? Ни хрена не помню! Столько лет прошло. А может, и вообще не знал? Кем он тогда был? Дырка от бублика, и только», – лихорадочно размышлял Кушаков. Память, притупленная частыми выпивками, напрочь отказывала в помощи отчаявшемуся генералу.
Тем не менее письмо ему переслали совсем не случайно. Во-первых, он, пожалуй, единственный, кто остался на службе из той команды, трудившейся некогда на Ленинском проспекте. А во-вторых, тот, кто первым перлюстрировал письмо, сообразил, что дело касается безопасности страны, и соединил в своей голове «во-первых» и «во-вторых». Иначе письмо наверняка загнали бы в ГРУ или во внешнюю разведку...
– Нутром чую, эта шифрограмма не просто агентурное донесение, а нейтронная бомба! – сказал он сам себе вслух и сам же удивился невольно возникшему возбуждению.
Он тут же решил, что докладывать «наверх» будет без всяких посредников, без Крутова и прочих. Только сам – и непосредственно президенту! Только что докладывать? Он ведь даже не знает, кто такая Монашка и что там реально написано в её послании. Настоятель? Бог с ним, сейчас это неважно. Главное – текст...
Ещё с полчаса Кушаков сидел за столом, обхватив голову руками, пока не решил, что делать и кто может помочь. Жаль, правда, что с тем человеком они давно не в ладах. Ну ничего, договорятся!
– Как ваше самочувствие, Леонид Сергеевич? – ослабив узел галстука, участливо спросил Пётр Семёнович. Он словно впервые увидел сидящего напротив в кресле маленького, несколько подавленного Мацкевича.
– Вашими молитвами, – улыбнулся Леонид Сергеевич, тут же поймав себя на мысли, что затаённая обида на Кушакова, да и на других бывших шефов, по сути, несправедливо разогнавших сотрудников аналитической службы, давно испарилась.
– Что ж вы нас совсем позабыли, никогда не заглянете. Всё обижены?.. – словно угадав мысли отставного полковника, спросил хозяин кабинета.
– Легко сказать – заглянете... А кто элементарно пропуск выпишет?
– Как? Разве за вами не оставили удостоверение?.. – Кушаков сделал удивлённое лицо. – Это неправильно! Хотя вы уходили на пенсию из ФСБ... Но у них одни порядки, у нас другие. Я прикажу, чтобы вам выписали наш документ! Кстати, Леонид Сергеевич, могу вас порадовать. Мы сейчас, уже в нашем ведомстве, восстанавливаем в полном объёме и даже расширяем аналитическую службу. Почему бы вам не стать там консультантом? Или ещё лучше – главным консультантом! Да и потом, почему бы вам не начать преподавать в нашей новой академии? С кадрами у нас сейчас большие проблемы. Столько спецслужб и охранных предприятий наплодили, что людей удержать не можем! Сманивают наши кадры высокими окладами. И вас вроде сманили таким образом. Волин рассказывал. Не надоело? Не тянет вернуться в наше братство? Подумайте сами, где какое-то сыскное агентство и где мы! Небезызвестный Духон, кажется, там хозяин? Сколько кровушки он нам попортил со своей Нормандией и тамошними мистификациями. Помните операцию «Меморандум»?
– Как её забыть?! Такая грандиозная операция... Только смею напомнить, что меня не сманили, а подобрали, когда уволили... – Мацкевич невольно ухмыльнулся.
– Чему вы улыбаетесь, Леонид Сергеевич? Я ведь сделал вам предложение абсолютно серьёзно...
– Ну, а коль вы серьёзно, Пётр Семёнович, то и я вам тоже отвечу серьёзно! Давайте не будем терять времени! Ну в самом деле, товарищ генерал, не для того же вы меня, пенсионера, сюда вызвали, чтобы предлагать работу? Так что давайте перейдём к делу. Чем я могу быть вам полезен?
– Да-а, чувствуется старая школа! – рассмеялся Кушаков. – Будь по-вашему, перейдём к главному.
В кабинете с подносом появилась пышнотелая официантка. Поставив чай и бутерброды, она поспешила удалиться. Дождавшись, пока за ней закроется дверь, Кушаков спросил:
– Скажите, пожалуйста, Леонид Сергеевич, вам по прежней работе, ещё до аналитического управления, ничто не напоминает имя, вернее, агентурная кличка Монашка? Не припомните, был ли в ваше время такой агент? Нелегал, например?
– Монашка, Монашка, Монашка... – троекратно повторил Мацкевич, делая вид, что силится вспомнить, о ком идёт речь. Хотя на самом деле упоминание о Монашке заставило его вздрогнуть. Отставной полковник едва сдержался от удивления. И радости тоже. Неужели объявилась? Где? Когда? Да разве мог он забыть это неземной красоты и незаурядного ума создание природы?! Такие уникальные женщины рождаются раз в столетие.
– Что-то сразу так не припоминаю, – поморщившись, солгал Мацкевич. – А почему вас так заинтересовала эта Монашка? Если не секрет, конечно. Может, так быстрее вспомню.
– У нас куда ни плюнь – всё секрет! – важно сказал Кушаков. – Жаль, конечно, Леонид Сергеевич, что вы тоже не помните. А может, всё-таки попытаетесь вспомнить?.. Монашка! Ну, кого могли так обозвать?
По хитрому взгляду генерала Мацкевич понял, что тот не очень-то поверил его игре в «незнайку».
– Естественно, такую агентурную кличку могли дать только женщине, а впрочем, по нынешним временам всё возможно. Объясните, товарищ генерал, в чём всё-таки дело? Разъяснили бы ситуацию поподробнее, глядишь, и дали бы импульс моей пенсионерской памяти... – сострил Мацкевич.
– Эх, была не была! – вдруг решился Кушаков. – Если уж вам не доверять, Леонид Сергеевич, так кому тогда?! Слушайте сюда! Два дня назад на адрес одного из наших конспиративных офисов, где мы оба некогда трудились, пришло обычное письмо в обычном конверте. Послано оно, судя по штемпелю, из Флориды. Из какого-то Уэста.
– Может, из Ки Уэста? – уточнил Мацкевич.
– Может, и из Ки. Какая сейчас разница? Внутри конверта было письмо, написанное эзоповским языком... Я, признаться, не силен в шифрограммах. Все слова вроде простые, а содержание ни хрена не понять.
– Агентурное донесение простой почтой?! При современных технологиях связи?! Странно как-то! – искренне удивился отставной полковник.
– Вот именно! Наши дешифровщики, доложу я вам, за ночь здорово намучились, но ничего не могли разгадать! Ведь сейчас у нас одни зелёные юнцы работают! Говорят, шифр одноразовый. Как презерватив. – Кушаков от души рассмеялся, как ему показалось, удачной шутке. – Типа был предназначен лишь для конкретного агента. Аналогий никаких. Единственное, что понятно, так это первая фраза «Дорогой Настоятель» и подпись – «Монашка». Остальное – полная абракадабра! Бред сумасшедшего, и только!
– Незадача! – Мацкевич стал понимать, почему вдруг о нём вспомнил бывший начальник.
– Пока лично мне ясно одно. В этом письме наверняка содержится очень важная информация. Узнать хотя бы, кому оно адресовано. Кто такой Настоятель? Не обращаться же с этим вопросом в ФСБ или ГРУ, если письмо перенаправили мне? Сами понимаете, это как-то не с руки... Чтото я смутно припоминаю...
«Ничего ты, Пётр Семёнович, не припоминаешь», – хотел упрекнуть Кушакова его бывший подчиненный. Но вовремя сдержался. Возможно, тот вообще не знал Настоятеля. Впрочем, какая сейчас разница?! Настоятеля уже лет семь нет на белом свете. Точнее, давно умер от рака человек, который с незапамятных времён жил под рабочим псевдонимом Настоятель.
– Идиотская ситуация. Пока всё не выясню, не могу докладывать наверх! Но и игнорировать донесение тоже нельзя. Вдруг что-то важное прозеваем? Вы понимаете, Леонид Сергеевич, в каком я двусмысленном положении оказался?
– Понимаю, понимаю! – сочувственно произнёс Мацкевич. – Тем более не надо тянуть кота за хвост! Дайте хотя бы взглянуть на письмо.
– Пожалуйста, смотрите. Если что поймёте. Только всё это сугубо между нами.
Директор агентства как величайшую драгоценность изъял из папки прозрачный файл с письмом и протянул отставному полковнику. Тот предусмотрительно нацепил на нос очки. Внимательно просмотрев несколько раз текст, Леонид Сергеевич, конечно, припомнил этот действительно «эзопов язык», чей словарь сочинил специально для Монашки один из бывших подчиненных Настоятеля – по секретному подразделению КГБ по работе с нелегальной агентурой «Мидас». Принцип этого языка Леонид Сергеевич тогда уяснил почти что сразу, тем более что как раз именно он выступал в роли подопытной обезьяны.
В том языке за каждым, самым что ни на есть обычным словом ассоциативно читалась целая фраза. То есть язык реально воплощал принцип – умей читать между строк, а, вернее, даже между слов. Эти навыки Мацкевич, естественно, подзабыл – шутка ли, столько лет прошло! – но в том, что он эти самые навыки восстановит, ничуть не сомневался.
Откинувшись на спинку неудобного кресла, он некоторое время сидел в задумчивости, как бы вспоминая принцип дешифровки. На самом деле Мацкевич размышлял, как поступить. Ситуация была достаточно серьёзная. В подобных ситуациях не до интриг.
– Товарищ генерал, отвечу вам доверием на доверие, – произнёс он наконец. – Я вам расскажу то, что помню наверняка...
Кушаков с надеждой посмотрел на собеседника, как верующие люди смотрят на икону.
– Во-первых, Монашка – это действительно глубоко законспирированный агент ещё с тех времен, когда внешняя разведка была внутри КГБ. Собственно, что я вам рассказываю?! Мы же тогда там вместе трубили...
– Как не помнить? – важно согласился Кушаков. – Но вот Монашку что-то не помню.
– Так вы к «Мидасу» имели косвенное отношение. Поэтому и Настоятеля не знали.
– Ты что, Мацкевич, решил мою память экзаменовать? – чуть было не вспылил Кушаков, но, вовремя спохватившись, что перед ним не подчинённый, нервно заткнул себе рот бутербродом с колбасой. – Давайте, полковник, ближе к делу.
– К делу... – словно вновь настраиваясь на нужную волну, произнёс Леонид Сергеевич. – Если мне не изменяет память, то в девяностых ей было поручено как можно ближе подобраться к давнему врагу нашей страны – некоему фонду, действующему по всему миру. Именно тот фонд, по косвенным агентурным сведениям, весьма активно готовил, как я сейчас понимаю, развал СССР...
– Неужели даже так? – искренне удивился Кушаков. – Нет, я точно этим делом не занимался. А то бы вспомнил.
– ...Талантливая была мадам, скажу я вам, – не обращая ни малейшего внимания на оправдания генерала, продолжил Мацкевич. – Впрочем, простите, какая ещё там «мадам»? Девчонка. Только что после института. Что-то связано с психологией. То ли с психиатрией... Кра-си-вая!!! Жуть!
На какое-то мгновение Мацкевич смутился, что не осталось незамеченным Кушаковым. «Гляди-ка! А говорил, что не помнит», – подумал он.
– Как я вам сказал, задача Монашке была поставлена непростая: максимально приблизиться к верхушке этой глобальной теневой финансово-олигархической структуры. Кстати, работать ей предстояло без прикрытия. И легенды особой ей решили не сочинять.
– А вы, Леонид Сергеевич, не так мало помните. Прикидывались зачем? – перебивая, уколол собеседника Кушаков.
– Помню, увы, лишь самую малость. Мне было поручено натаскать Монашку по части самого фонда. Что за фонд. История. Слухи. Официальные боссы. Словом, скромная аналитика, так как на самом деле о фонде были известны лишь крохи. – Мацкевич неожиданно хлопнул ладонью себя по лбу. – Вспомнил! Её звали Лилия! Имя ей тоже, как и биографию, решили не менять, – обрадованно воскликнул он. – Надо же, столько лет прошло, и объявилась!.. Отец её был учёным, мама работала по нашему ведомству. Так что можно сказать, к разведработе её готовили чуть ли не с пелёнок. Когда меня подключили к её подготовке, Лилии было лет двадцать с небольшим. Только закончила институт. Помимо прекрасного образования врача-психоневролога, она от природы обладала сильной экстрасенсорной энергетикой и удивительной памятью, что помогло ей в совершенстве овладеть несколькими иностранными языками. Словом, идеальный агент! Но одна слабость в ней присутствовала. Из-за чего и нарекли Монашкой...
– На передок была слаба, что ли? – усмехнулся Кушаков. – Так это ж для нашего дела только плюс! Мы таких девочек в свое время ласточками называли. Ну, тех, что по гостиницам работали. Они даже девиз свой сочинили: «Защитим своей... наш родной советский строй!»
«Интересно устроена память у генерала! – невольно подумал Мацкевич. – То, что не важно, помнит в деталях!»
– Не надо путать гостиничных проституток и Лилию, – похоже, обиделся Мацкевич. – Это птица высочайшего полёта. Она была не ласточкой, а скорее мудрой совой.
– И вы хотите сказать, что эта сова столько лет молчала? Хоть убей, не верится, – продолжал сомневаться Кушаков.
– Чего не знаю, того не знаю. Хотите – верьте. Хотите – нет. Вы же, как я понимаю, не собираетесь искать концы в СВР?
– Пока не хочу, – уточнил генерал. – Всё же согласись, Леонид Сергеевич, странно всё это.
– Не думаю, Пётр Семёнович. Если мне не изменяет память, Монашке с самого начала было запрещено самостоятельно выходить на связь с центром. По крайней мере, если не случится ничего экстраординарного. Так что сейчас я могу с полной уверенностью предположить, что
– И ты полагаешь, что в СВР действительно не знали про такого ценного, как ты говоришь, агента? И тем более о действиях фонда?! Ой, что-то здесь не так, – покачал головой Кушаков.
– Лично я ничему не удивляюсь, – задумчиво возразил Мацкевич. – Не удивлюсь, если даже узнаю, что про неё совсем забыли. Вспомните, всё в наших пенатах тогда трещало по швам. Настоятель вскоре умер. Связь с Монашкой никто не поддерживал. Так что всякое могло случиться... Впрочем, чем без толку гадать, лучше вернёмся к нашим баранам.
– Это кого вы имеете в виду?
– Поговорка такая, – ответил Мацкевич, чувствуя, что говорить с генералом становится утомительным занятием.
– И что вы предлагаете? Вы что-нибудь поняли из текста?
– Пока ничего, кроме того, что сказал. Мне нужны хотя бы сутки, чтобы разобраться... – холодно ответил Мацкевич. – Так что если хотите получить результат – копию письмеца вам придётся мне одолжить. На время.
– Что поделаешь? Забирайте. Только, надеюсь, понимаете – никому ни слова.