Читать «Малые ангелы» онлайн - страница 106

Антуан Володин

И в самом деле, в романе(ах) Володина мы видим, как одни персонажи оживают в телах других персонажей и одновременно одушевляют эти тела, голоса повествователей смешиваются с голосами умерших, появление видений происходит под гипнотические звуки барабана. И в этом — фундаментальная и вполне осознанная составляющая литературы пост-экзотизма. Это путь к вымыслу, где рушатся границы между ложью и правдой, жизнью и смертью. Потому что в системе шаманизма шаман имеет привилегию общаться с невидимым миром духов: и в то время как духи являются источником бед, поражающих человечество, шаман обладает парадоксальной властью делаться их глашатаем, чтобы избавиться от этих бед. Именно таков смысл путешествия во времени, которое предпринимают персонажи Володина: несмотря на то что прошлое, в том числе и революционное, есть источник бед настоящего, они предпринимают шаманическое путешествие, во время которого становятся глашатаями духов (или ангелов), чтобы исправить эти беды.

И последнее. Исследователи творчества Володина уже обращали внимание на аксиологическое манихейство володинского мира, где жертва легко становится палачом, где все ценности разрушены и где свидетели, чтобы осуществить возможность самого свидетельства, должны постоянно менять свои позиции. Конечно, революционный эгалитаризм и революционная утопия предстают в его мире со знаком плюс, а капитализм и меркантилизм со знаком минус. Однако когда роль трибуна эгалитаризма, как мы видим в романе «Малые ангелы», отводится трехсотлетней старухе Варвалии Лоденко, то в этом скорее можно увидеть не credo, но ироническое остранение, которое становится еще более очевидным, когда мы узнаем, что все рассказанное исходит на самом деле от контрреволюционера Вилла Шейдмана. Но и с ним не все оказывается так просто, потому что под конец мы не понимаем, кто все же говорит: Вилл Шейдман или Мария Клементи?

Невозможность определить источник речи означает и невозможность однозначной оценки, что заставляет прочитывать текст на втором и даже третьем уровнях. Отсюда и необходимость релятивизировать то доверие, которое поначалу мы испытываем к революционным тирадам героев. Что в свою очередь заставляет нас задуматься о тех связях, что существуют между литературой и политико-идеологическими ценностями.

«Кто будет свидетельствовать за свидетеля?» — задавался вопросом Пауль Целан. Следуя логике Володина, по-видимому, следует сказать: пост-экзотическая литература. И это — вопреки известному сомнению Теодора Адорно, говорившему о невозможности заниматься литературой после Освенцима. А решать, хорошо это или плохо, оставим на суд читателей.

Примечания

1

Об этом сам Володин пишет в авторской аннотации на обложке издания: Volodine A. Biographie comparee de Jorian Murgrave. Paris: Denoel, 1985.

2

См.: Kronauer Elli. Ilya Mouromietz et le Rossignol Brigand: Bylines. Paris: L’Ecole des loisirs, 1999. В предисловии к книге, отчасти мистифицируя читателя, Володин пишет о замысле вымышленного издателя Элли Кронауэра: «Для Элли Кронауэра речь шла о том, чтобы выиграть пари: познакомить западную публику с этими древними историями и героями, но при этом не создать впечатления, что он оперирует мертвыми, покрытыми пылью документами, принадлежащими миру музеев. Необходимо было передать голоса прошлого, придав им силу живого голоса. И чтобы верно передать то, что составляет одну из наиболее прекрасных страниц устной истории человечества, Элли Кронауэр в свою очередь надел на себя костюм былинного сказителя и решил заново придумать эпический мир, как только один бард современности смог бы его себе вообразить, если бы традиция былин продолжалась до конца XX века» (Ibid. Р. 11–12).