Читать «Приключения Геркулеса Арди, или Гвиана в 1772 году» онлайн - страница 24

Это заключение, столь неопровержимо логичное, вновь привело Адою в восторг, и она задумчиво сказала кормилице:

— Как же, Мами-За, ты говоришь, что я выйду замуж в этом году? Здесь ведь нет никаких женихов — только Йосф Зюдерхан с плантации Зюдерхан, старый Схоутен и злой Улток-Одноглазый. Я за них не пойду — лучше так и умру в девушках.

— Я тоже, дочка, не вижу, чтобы кто-то из них на тебе женился, хотя все трое, говорят, тебя любят.

Адоя махнула рукой с царственным презрением.

— Видишь: вот болтливый желтый попугай — эта картинка у меня обозначает болтуна Зюдерхана. И три раза рядом с Зюдерханом легла сломанная караибская роза — знак несчастной любви.

— Бог с ним совсем, с Зюдерханом, — раздраженно сказала Адоя. — А кто же мой-то жених?

Кормилица подняла руку и продолжала:

— Злой Улток — то же самое: вот он, одноглазый кайман, а сломанная караибская роза все время ложится рядом.

— Ну и пусть! — воскликнула Адоя капризно, как избалованный ребенок. — Пускай кайман съест эту обезьяну, а обезьяна съест попугая. Я-то за кого выйду, мамушка?

— Сейчас я скажу тебе, дочка, за кого ты выйдешь. Погляди-ка, что там на карте в середине?

— Какая-то птица — я ее не знаю, но взгляд у нее гордый и смелый.

— А что на этой, рядом с ней, дочка?

— Белая горлица.

— А вот на этой?

— Прекрасная караибская роза в цвету сплелась с семилетником в плодах.

— А вот на этой?

— Мангровое дерево. — Называя карты, Адоя всякий раз вопросительно глядела на кормилицу.

— Значит, так, дочка: гордая птица, которую ты не знаешь, — это европейский сокол, он смел, как орел. Значит, красивый храбрый европеец едет теперь из-за моря, чтобы на тебе жениться.

— На мне? — спросила Адоя смущенно и радостно: каждая креолка мечтает выйти замуж за европейца.

— На тебе, — отвечала кормилица. — Вот эта белая горлица три раза подряд, как я ни перемешивала карты, так и ложилась прямо под крылышко к гордому соколу, а эта белая горлица, дочка, — это ты.

— Неужели я, мамушка? — воскликнула Адоя, всплеснув руками.

— А эта прекрасная караибская роза, что сплелась с семилетником, — это любовь, и будет она для тебя счастливой и разделенной, а случится это на двадцать первом году твоей жизни. Мангры же, у которых корни становятся ветвями, а ветви опять корнями, и дают новые побеги — это множество колен вашего потомства. Ох! — вздохнула кормилица. — Есть и на солнце пятна, не бывает небо безоблачно. Все время вокруг сокола извивается и шипит змея абома — знак пяннакотавов. Это значит — европейцу грозят большие опасности. Но вот эта пума говорит, что львиная смелость его выручит.

— Бедный европеец! — воскликнула Адоя, воздев руки к небу.

— Злая змея абома! — сказала Ягуаретта.

— Только вот еще что я вижу, — продолжала в раздумье кормилица. — Карты для европейца легли вроде бы хорошо, но три раза все гаданье мне смешала злая пантера. С одной стороны от нее тайбай, птица смерти, а с другой — гадофауло, птица радости…