Читать «Цыганочка с выходом» онлайн - страница 102

Участковый Автандил Георгиевич долго беседовал с придушенной, но — безрезультатно. И был этим очень удручен, когда шел к опорному пункту. То, что старушку придушил кто-то из местных жителей, сомневаться не приходилось, но вот кто?.. Выходит, в доме появился, ходит, спит и ест — серийный маньяк, и как его теперь вычислять?

Может, объявление повесить, чтобы сам пришел…

Казалось, нет ей конца — Дарь Иванне Кокуркиной…

И то, что она умирала, было невыносимо печально: ну зачем, ну пусть бы пожила…

— Знаешь, Мила, а сильней-то всего я любила, угадай кого? — тихим голосом спросила Милу Хренкову Дарь Иванна.

— Надежду Константиновну Крупскую? — посмотрев на портрет жены тирана над кроватью, предположила Мила.

— Почти, — вздохнула Дарь Иванна, и глаза ее стали глубже от слез. — А сильней всего я любила… Луиса Корвалана.

— Аванте пополу?.. — запела Мила.

— Ага, — начала подпевать Дарь Иванна. — И еще… одного колхозника!

— И охота вам было?!. — удивилась Мила, которая прожив всю жизнь с одним только Венькой стала просто нервнобольной.

— Ой, охотааа!.. — с чувством выдохнула Дарь Иванна. — И тогда охота, и сейчас охота, и всегда охота!..

Поправила кудри и умерла.

СМОТРИ ВО ВСЕ ГЛАЗА (если они есть)

ММ— ФАК!.. ФАК!.. ФА-А-АК!.. — кричал в окошко слепой Жидков, когда хотел умереть. Но обладал прекрасным здоровьем, вот только не видел ни черта, и еще — на данный момент Жидкова не любила ни одна земная женщина, что, согласитесь — печально с любой стороны. Тут и не такое в форточку закричишь!

Что хотел сказать этим „ФАК“ слепой — лабрадор не понимал, он знал только гренландский и уругвайский иностранные языки. И поскуливая, терся у ног Жидкова. И еще — Нельсон крепко держал своего слепого за брюки, чтобы тот не сверзнулся с подоконника на битые кирпичи внизу под окнами…

ИГРА ПОДХОДИТ К КОНЦУ

Я не знаю, что нас связало вместе? Наверное, цвет вечности в его глазах. Я так люблю его. Меня так тянет к нему. Я верю ему. Нет, я — доверяю ему. Он, почему-то не сделает мне больно. Он — единственный человек на этой каменной планете постоянных войн никогда не причинит мне боли, я так его люблю. Я люблю. Я доверяю ему себя… Дима. Мой Дима.

У маленьких детей самое невыносимо-трогательное — пальчики на ручках и еще — пальчики на ножках. Бархатные цветочки — эти самые пальчики.

Глафира проснулась и, вздохнув, посмотрела на меня, чмокнув губками. И я поняла, раз уж младенцы вздыхают, то, что же делать нам???

Я оказалась в этом городе случайно, и если Дима знал, куда ехал, то я, оставшись без него и выйдя всего за месяц — второй раз из больницы с грудной девочкой на руках, чувствовала себя, как после бомбежки…

Но — нужно было жить и как-то помогать Диме. Я снова пошла в следственный отдел прокуратуры.

В этот раз она разговаривала со мной очень доброжелательно. Подробно расспрашивая, почему и как мы появились в городе. Те же вопросы, что и раньше. Чисто инстинктивно я рассказывала не обо всем.

— Значит, вы тоже сомневаетесь, что Дима убил! — напоследок спросила я.