Читать «Ксения Петербургская» онлайн - страница 73

Я и сам это так понял (действительно, утром я исповедовался и причастился). Достал из кармана кошелек и говорю блаженной:

— Помолись за меня, Маменька: очень я был болен и до сих пор не поправился, да и жизнь моя тяжела — грехов много.

Блаженная ничего не ответила. Подаю ей золотой пятирублевый. Она взяла, забыв, что «меня за пятак не купишь».

— Давай еще, — говорит.

Я дал. Она взяла кошелек из моих рук и вынула из него, сколько хотела, почти все — рублей тридцать — сорок. Кошелек с оставшейся мелочью отдала мне обратно. Спрятав мои деньги в божницу, блаженная пошла за перегородку, где виднелась ее кровать, пошел и я за ней. На кровати лежали куклы. Одну из них блаженная взяла, как ребенка, а правой рукой потащила меня за борт верхней моей одежды, усаживая рядом с собой на пол, да и говорит:

— Ты что же, богатое-то на себе носишь?

— Я и сам богатого не люблю, — отвечаю.

— Ну ничего, — продолжала она, — через годок все равно зипун переменишь.

И подумалось мне: и деньги из кошелька забрала в жертву Богу, и перемену «зипуна» предсказывает, и на пол с собою сажает — смиряет: не миновать, видимо, мне перемены в моей жизни с богатой на бедную… Как бы хотелось, чтобы не так было.

Рядом с нами на полу оказался желтый венский стул. Ободок его под сиденьем был покрыт тонким слоем пыли. Блаженная стала смахивать пыль рукой и говорит мне в глаза:

— А касимовскую-то пыльцу стереть надобно.

И что тут с моим сердцем сотворилось! Ведь как раз под городом Касимовом, лет без малого двадцать перед тем назад, я совершил великий грех, нанес кровную обиду близкому мне человеку, грех, не омытый покаянием, не покрытый нравственным удовлетворением обиженного, не заглаженный его прощением. За давностью я забыл его, и вдруг грех этот восстал передо мной во всей своей удручающей совесть неприглядной яркости. А блаженная продолжала:

— У кого один венец, а у тебя восемь. Ведь ты повар. Повар ведь? Так паси же людей, коли ты повар…

С этими словами она встала с полу, положила куклу на постель, а я, потрясенный «касимовской пыльцой», вне себя вышел от блаженной…» Добавим, что Нилус из поездки в Дивеево после встречи с блаженной вернулся совершенно здоровым.

Все предсказания Паши Саровской сбылись: Нилус стал «поваром» — своей писательской деятельностью приготовлял здоровую пищу душе православной. Книги его, написанные до революции, были совершенно забыты, однако теперь снова выходят большими тиражами.

Что касается «касимовской пыльцы», то Нилус нашел оскорбленного человека, написал ему письмо и получил ответ, исполненный доброжелательности. «А с «зипуном» вышло так, — писал Нилус. — Шестнадцать лет на моих руках было большое сельское хозяйство, дело, которому я отдавал всю свою душу (до того, как стал писателем. — Н. Г.), борясь всеми силами с кризисами, которыми так чревата была жизнь и работа сельского хозяина средней полосы России. Я уже видел, что мне не удержать в моих руках хозяйства. Последняя надежда была возложена на урожай большого посева пшеницы, который в 1902 году обещал быть обильным… Забыв о перемене «зипуна», я был преисполнен радужных надежд на близкий блестящий урожай, и вдруг — страшная туча с юга, с ураганом, ливнями и градом и — конец всем надеждам. «Через годок» я созвал на совещание всех, с кем вел дела и кому был должен, кто верил моей честности и делу, и объявил, что продолжать своего дела не могу далее, не рискуя запутать и их, запутаться окончательно самому. Так и пришлось мне переменить «зипун» по вещему слову Дивеевской блаженной».