Читать «Высотка» онлайн - страница 187

Хозяева сочувствуют, кормят, наливают (почему-то считается, что мастер должен крепко выпить, чтобы работа пошла). Какие вы молодцы! И мы соглашаемся — да, молодцы, и ничего, что шея ноет, и спина, и все пальцы исколоты. Зато впервые в жизни — полная экономическая свобода.

Я теперь другая — читается за версту. Распрямилась, преобразилась, на не работающих руками смотрю свысока. Пролетарий, чудо-девушка, вроде первых летчиц или проходчиков метро, щеголяю профессиональным сленгом, становлюсь похожей на человека, а не на женщину, даже поролон иногда сама на заказы доставляю, если больше некому.

(Диванного мастера, говорит Гарик, можно без труда узнать по двум рулонам поролона, прикрепленным за спиной. Мы похожи на аквалангистов, да? А издалека кажется, что крылья…)

Олежка на заказы не выезжает, он только за ниточки дергает. Достает материал, улаживает конфликты, зарплату выдает. Гарик делит ее по-своему, наверняка с гаком в мою пользу, но еще чуть-чуть и я накоплю на машинку с оверлоком, а от этого будет польза всем, не только мне, но и хозяевам диванов, их женам, детям и дальним родственникам, приезжающим в Москву погостить.

Все работы хороши, выбирай на вкус, учили нас в школе, и выучили. Проверила на себе, убедилась — да! Интересно, например, снимать тканевые слои со старой мебели, постепенно перемещаясь из двадцатого века в девятнадцатый (доверить такое нам, самозванцам! а если испортим?). Интересно пить с напарниками пиво на бульваре, после рабочего-то дня. Но самое смачное — это звонить в дверь и на вопрос «кто там?» отвечать тоненьким голоском — МАСТЕР.

Вы бы открыли?

Баев по-прежнему что-то крутит втихомолку, мухлюет (с квартирами? ядом? баксами?). Законтачил с Элькой — ходит к ней как на работу, жалуется, наверное. Ждет, когда же я сорвусь, но мы с Митей после того эпизода в лифте дальше не пошли. Остановились на краю, сели, сидим, разговоры разговариваем. Тринадцатый этаж пусть делает что угодно, но не мы. У нас же все не как у людей, правда, Митька?

Оазис словно вымер, мы одни, в коридоре тишина; в комнате мало места, взгляду некуда деться и он мечется, как бабочка, которую накрыли сачком; и я ничего не понимаю, так колотится сердце, и не слышу того, что он мне сейчас говорит.

Хочешь, я буду ждать? Хочешь, поговорю с Баевым? Нет?

Это неважно, я буду ждать.

(Просто и без пафоса. Пафос — это вообще не его. Может, потому я ни черта и не поняла? Это как вещь, которую ищешь, а она на самом видном месте лежит. А ты не замечаешь.)

Ну что я могла сказать?

Я и сказала — нет.

(Благородно поступила? Типа оставь надежду всякий, входящий в комнату 1331? Подумала вдруг, что похожа на его жену, которая тоже девочка, стриженая в каре… что у него декомпрессия и ему кажется… или он решил клин клином, как обычно советуют братья по оружию… Или правда — влюбился? Но ведь это еще хуже…

Хуже для всех.)

Митя, которого не берет ни мороз, ни ледяной ветер, ни водка, ждет меня у выхода из метро «Университет». Давай машинку. Говорил же, нельзя столько работать — спину сорвешь. Обижаешь, Аська, я все-таки не калека. Если что-то нужно — скажи, зачем надрываться. Хотя да, тебе явно на пользу пошло. Самостоятельная стала — жуть.