Читать «Мемуары. События и люди 1878-1918» онлайн - страница 145

Канцлер фон Бетман-Гольвег, получивший от меня строгий приказ сохранить по возможности мир, сделал немало ошибок в 1914 году. В политическом отношении он ни в какой мере не дорос до того, чтобы справиться с мировым кризисом. Но нельзя же приписывать нам вину в возникновении войны только потому, что противники воспользовались нашими ошибками. Бетман, как и все мы, хотел воспрепятствовать войне. Это видно уже хотя бы из того, что вплоть до 4 августа он продолжал вести переговоры с Англией, все еще надеясь удержать ее от выступления. По этому поводу я вспоминаю также и о том заблуждении относительно англо-германских отношений, в каком находился немецкий посол в Лондоне князь Лихновский. Вскоре после вступления его в должность король Георг явился к обеду в немецкое посольство. Примеру короля последовало лучшее общество Лондона. К князю Лихновскому и его супруге сразу же хорошо отнеслись, и их прекрасно принимали в обществе. В связи с этим немецкий посол вывел заключение, что наши взаимоотношения с Англией улучшились. Однако накануне войны сэр Эдуард Грей холодно заявил послу, что из приема, оказанного ему в обществе, и хорошего отношения к нему лично князь Лихновский не должен делать никаких политических выводов. В поведении Грея сказывается разница между англичанином и немцем. Немец принял предупредительное к себе отношение за желание идти ему навстречу в политических вопросах, ибо немец привык открыто выражать свое расположение или нерасположение, проявляя их своим внешним поведением. Он не таит в своем сердце змеи. Англичанин, наоборот, поступает иначе. Он скорее даже рад, когда человек, с которым он имеет дело, смешивает форму с содержанием, принимая внешнее поведение за выражение политических настроений и взглядов. С английской точки зрения упомянутые выше слова сэра Эдуарда Грея были большой откровенностью.

Тот факт, что мы не возобновили соглашения с Россией о взаимном доброжелательном нейтралитете на случай войны, нельзя считать, однако, настолько решающим, чтобы от него могли зависеть вопросы войны и мира. Соглашение это, по моему мнению, не удержало бы Россию Николая II от выступления совместно с Антантой, а при Александре III оно было излишним. Мнение князя Бисмарка, что русский посол граф Шувалов возобновил бы соглашение о взаимном нейтралитете только с ним, но не с его преемником, является добросовестным чисто субъективным заблуждением князя. В действительности мнение Бисмарка в то время не соответствовало намерениям ни России, ни Германии.

Помощник статс-секретаря граф Берхем подчеркнул, например, в официальном докладе князю Бисмарку, что договор нельзя возобновить. Значит, было очевидно, что этого нельзя будет достигнуть и при помощи Шувалова. Я полагал, что возможно будет заключить новый, несколько видоизмененный договор, к которому необходимо привлечь и Австрию, подобно тому, как это было при старом союзе трех императоров. Но, как я уже отмечал, договоры с Николаем II не казались мне безусловно прочными, тем более после того, как во влиятельных кругах русского генералитета обнаружились антигерманские настроения.