Житие Сибирское, глухое…Здесь трудиться надо, крепким быть.Но когда нутро твое гнилоеО работе можно и забыть.На печи лежал Распутин Гришка,Тунеядец, очень много пил,Потирал на лбу большую шишку,Драться, сквернословить он любил.Часто слышал: «Гниль, работать надо!»И на что с ехидством отвечал:«Лошади пусть пашут до упада.Не хочу. Раз Бог меня создал,Окропил саратовские корни,Научил, как водку пить с отцом,Пусть дитя немытого и кормит.Труженик и лодырь – все помрём».«Порченый» его все называли.И точнее слова не найдёшь!Мужики жалели – наливали.Обижался, если не нальёшь.Вымерли родные и в больницеОн нашел под лестницей приют,От Тюменской стужи мог укрыться,Пожалели оборванца тут.Но однажды бес попутал – сдалсяИ украл с деньгами узелок,Под забором снова оказалсяГришка Новых – хитрый мужичок.Подъедал в трактире за гостями,Был бродягой, воровал коней.С длинным носом, с мутными глазами,Весь заросший черта был страшней.Конокрадов раньше не любили,Палками лупили всем селом,Сволочей без жалости губили.Два кормильца были – конь с отцом…У кострища с ведьмами в обнимкуНа граните дьявол восседал,Прочитал мирскую анонимкуИ чертям приказ такой отдал:«Вот письмо. Хлысты мне сообщают,что народ Распутина прогнал,В Верхотурье босиком шагает.Не хочу, чтоб он доковылял.Вы ему пути все перекройте,Чтоб стервец в обитель не попал,В голове его бедлам устройтеИ спешите с ним ко мне на бал».Шел Григорий по лесной дороге,Грязный волос не давал смотреть,Прошагал уже довольно много,Размышлял: «Зачем сей жизни смерть?»У костра бродяги ели, пили.Гришка наглым был – сам попросил.Путники неряху угостилиИ Григорий зелье проглотил.Вдруг в глазах кисельных заплясало!Испугавшись, не узнал людей.У костра пред ним, смеясь, стоялоШесть покрытых шерстью злых чертей.«Что, Варнак кудластый, поспешили?Что, чертей не видел, червячок?»Бесы быстро Гришку подхватилиИ надели на чело мешок.Вот земля исчезла под ногами.Показалось долго шел полёт.Он хотел поговорить с чертями,Но ему заткнули тряпкой рот…А когда мешок с лица убрали,Он увидел зал и яркий свет,Под оркестр пары танцевали.Дьявол с трона произнес: «Привет!Что, Григорий, брови свои хмуришь,Неужели краковяк плохой?Знаю, что, голубчик, танцы любишь.Ну-ка попляши часок-другой».Свечи в канделябрах, нету мрака,Все реально было в мираже.Пол мужской был в смокингах и фраках,Женский пол – в прозрачном неглиже.Гришка ущипнул себя за шею —Стало больно, дьяволу кивнулИ, душой червивой холодея,К центру зала босиком шагнул.Вдруг лохмотья с плеч его упали,Заблестел рубашки красный шёлк,«Барыню» в оркестре заиграли,Появился кованый сапог.Замахал рукой, стал громко топать,Танцевал примерно часа три.Публика давно устала хлопать.Дьявол сделал жест, сказал: «Замри!»Гришка тут же встал, от танцев потный.Дьявол поманил его рукой.Конокрад пошел к нему охотноИ услышал: «О, плясун какой! —Пригвоздил ханыгу взгляд лукавый. —Послужи мне, будешь на плаву.Нравишься ты мне, плясун костлявый.Так и быть – в тебе я поживу».Вновь в деревне Гришка объявилсяДа еще страшней, чем раньше был,Колдовству, гипнозу научился,Лошадей глазами тормозил.Мог котов прислать большую стаюК тем, кто ему водки не давал.Дорогой читатель, полагаю —Ни к кому любви он не питал.И народ Покровский богомольныйПо домам крестился и шептал,Что «хлыстов» скрывает он подпольно,А с росою в лес их провожал.Темные убогие морёхиПрикоснуться к порченному шли,Глупые наивные дурёхиХлеб и соль «апостолу» несли,Каялись и мыли его в бане,А костлявый нежится, лежит…Дальше было что, писать не стану.Пусть читатель сам сообразит.Много глупых баб он обесчестил,В ближний лес на оргии водил,Подкупал их всех красивой лестью,В губы целоваться научил…Как-то он услышал темной ночьюВ животе своём утробный бас.Он еще подумал между прочим:«Может это брага или квасв брюхе забродил, запузырился?»Да вот нет. Хозяин это был.Говорил он быстро, торопился.Ничего Распутин не забыл:«Я тебя, голубчик, покидаю.Ждут меня делишки поважней.А тебе сейчас напоминаю,Что ты должен сделать поскорей.День придёт ты с якоря снимайся.За Урал когда перемахнёшь,Перебраться в Питер постарайся,Ясновидцем добрым притворяйсяИ в семейство царское внедряйся.Если буду нужен позовёшь.Понял, Гришка, должен постараться!Вот тебе мой маленький секрет.Если будешь в помощи нуждаться,Ты в сердцах промолви – Шиболет».Только брюхо булькать перестало,Конокрад упал под образа.И душа взревела, зарыдала,И сверкнула на щеке слеза.Он схватил лопату и помчалсяПо росе, босой, на задний двор,Яму сделал и туда забрался,Закричал своей Парашке вор:«Всё, жена, не вылезу отсюда!Видишь, мать, какая глубина?Грешник я большой, молиться буду.»Ты ведь знаешь в чем моя вина!Ты бросай харчи мне понемножку.Хлеб, вода. Селёдку не забудь!Говори – «Отчалил в путь-дорожку».Поняла? Придумай что-нибудь».Но когда через три дня ПарашкаПринесла затворнику харчи,Засверкали в яме сиськи, ляжки…Рявкнул тут Григорий: «Не кричи!Сами лезут. Ну куда деваться?Я хотел как лучше, так и знай. —И как зверь Распутин стал смеяться. —Ну тащи оглоблю, вынимай!»Так в селе Распутина не стало.На дорогу навязав лаптей,Это чудо страшное пропало,Чья душа была ночи темней…В городе любом, в селе, в районеСвой Распутин был и есть всегда.Темнота, не развит всесторонне,Бич российский и ее беда.Много пьет, живуч и неопрятен,Может и по снегу босиком,Без стыда, округе неприятен,Превратил в пещеру затхлый дом.Падший грешник каменного века.Радость – бабы, водка и табак,Потерявший облик человека,И уже не выбраться никакИз порочной липнувшей трясины,И ржавеют косы, топоры…Утопают крепкие мужчины —Плотники, умельцы, гончары…
