Читать «Повседневная жизнь Москвы в XIX веке» онлайн - страница 11

Собаки с удовольствием облаивали редко проезжавшие экипажи, а в летнее время поутру и вечером, дружно мыча, проходили местные коровы.

Как рассказывал мемуарист, «с Егорьева дня (23 апреля) каждое утро бодро звучал в Плетешках рожок пастуха, и наша буренка, как будто дело было не в Москве, а в каком-нибудь Утешкине, присоединялась к стаду Чернавок и Красавок и пастух гнал их по тихим переулкам на большие луговины в извилинах Яузы, возле бывшего Слободского дворца или за садом бывшего загородного дворца Разумовских на Гороховом поле. Скот пасся там с весны до осени. На полдень коров пригоняли, точь-в-точь как в деревне, по домам и доили». Были и овцы, которые тоже ходили в стадо.

Зато Заяузье могло потягаться даже с каким-нибудь губернским городом средней руки. Его средоточием была Таганка, с площадью, кругом обставленной лавками. От площади расходились широкие, с богатыми домами, со множеством больших и красивых церквей боковые улицы, в особенности Большая Алексеевская — «одна из самых красивых московских улиц, хотя и очень малоизвестная и почти без всякого движения, начиная с сумерек..».

В этом районе за высокими заборами помещались старообрядческие общины, куда доступ непосвященным был практически невозможен; и это придавало местности нечто таинственное. В домах изразцовые цветные лежанки, старинные образа и рукописные молитвы, пустые стены, соломенные плетенки между рам, чтобы с улицы не заглянули; чисто вымытые, струганные, мытые с белой глиной, по-старинному, полы; запах воска и сухих трав, — свой мир с оригинальной физиономией.

Кроме староверов, в этих местах было много мещан, ремесленников, торговцев, трактирщиков, подрядчиков, ямщиков и извозчиков, духовенства, мелких чиновников, в особенности женатых на купчихах. «Быт был самостоятельный, феодальный, с приживальщиками, быт по форме своей почти средневековый».

Еще дальше лежали городские заставы. Возле них — кордегардии («казармы»), где стояли часовые и находились «щупальщики», которые проверяли возы на предмет контрабанды, особенно винной, — в Москве то и дело вводился винный откуп и ввоз вина строго воспрещался. Прохожие бросали «солдатикам» медяки — рядом, на землю, так как отвлекаться от «часов» тем не разрешалось и собрать подаяние они могли только по окончании дежурства.

Невдалеке от застав — тюрьмы и «этапы», фабрики, живодерни, монастыри, и снова пустыри, истоптанные в разных направлениях тропинками и кое-где перегороженные заборами, заросшие бурьяном кладбища, группки бредущих богомольцев и крестьян-отходников. За Ходынкой, Таганкой, Симоновым монастырем тянулись луга и массивы капустных и картофельных полей. «Огородный пояс» окружал Москву и доходил до района нынешних Текстильщиков (Чесменка) и Перервы. Лосиный остров был сплошь покрыт дремучим и заповедным лесом, огромный Измайловский парк переходил в обширный Терлецкий лес, а к югу от Павелецкого вокзала лежала на берегу Москвы-реки старинная Тюфелева роща.