Читать «Здравствуй, нежность» онлайн - страница 14

Большинство людей поражались доброте и терпению моей матери, отвечавшей на вопросы «журналиста» про ткань ее одежды, про ее сводного брата, про отпуск — словом, про что угодно, но только не про то, чего все так ждали. Позднее в одном из выпусков «Апострофов», куда ее пригласили, Бернар Пиво напомнил ей об этом нашумевшем интервью. Мать ответила, что с Депрожем явно было «что-то не так», однако прежде всего он был журналистом, и притом милым и весьма симпатичным. Порядочность, доброта и забота об окружающих представлялись ей своего рода основами этикета; мать ненавидела гордецов, терпеть не могла самоуверенных и злых людей. Большинство из тех, кто пытался поставить ее в затруднительное положение, уходили ни с чем. В этой незамысловатой игре она побеждала всегда, легко и с юмором, ни разу не унизившись до негатива или оскорблений. В те чрезвычайно редкие случаи, когда действительно впадала в ярость, она предпочитала просто встать и уйти. Ей претили выяснения отношений, обидные слова, словесные оскорбления, а также все формы насилия в целом. Она предпочитала уходить, а если скандал назревал у нее дома, — поспешно подталкивать людей к выходу. «Я просовываю руку через оконное стекло. Рука истекает кровью, а я дышу». Я никогда не видел, чтобы она просовывала руку через оконное стекло, но думаю, что она была на это способна. Сигаретных ожогов на ней не было вовсе, однако на правой руке я заметил пару крохотных шрамов. Она мне рассказала об этом давным-давно: то был «кровный договор», который она заключила с кем-то из друзей. Каждый должен был сделать небольшой надрез на правой руке, а затем приложить это место к руке другого. Этот ритуал должен был означать вечную дружбу и преданность.

Повторюсь, хоть я никогда и не видел, как она просовывает руку через оконное стекло, иногда я замечал, что она подставляет запястья под струю ледяной воды — наверняка, чтобы успокоить нервы и охладить пыл, когда очень хотелось на кого-то накинуться.

Пожалуй, всем известен приступ гнева, случившийся с ней в туннеле Сен-Клу, в 1963 или 1964 году. Мать на ее «Ягуаре» остановил полицейский и злобно заявил: «А вы, я погляжу, неплохо смотритесь в своем кабриолете!», на что моя мать, не раздумывая, парировала: «А вы, я погляжу, неплохо смотритесь в своем кепи». — «Что? Что вы сказали? Повторите то же самое перед моим коллегой». Мать послушно повторила. В итоге дело дошло до суда. Полицейский обвинил мать в оскорблении, но проиграл: судья решил, что в том, что кто-то «неплохо смотрится», нет ничего оскорбительного. Мне кажется, матери по-настоящему запомнилось это судебное разбирательство. Не то чтобы оно было очень важным, просто мать на этом процессе стала настоящим обличителем человеческой глупости, в истоках которой лежало полное отсутствие чувства юмора. «Отсутствие чувства юмора — это дефект разума. Мне это не нравится». Я полагаю, что именно это дело могло послужить причиной ее явной антипатии к служителям правопорядка, к правилам вообще и ко всему, что представляется обществу как некий общепринятый образец, будь то полиция или органы власти.