Читать «Нерон» онлайн - страница 63

Традиционный римский взгляд на вовлечение Нероном знатных римлян в публичные выступления на цирковой арене просто образцово высказал Публий Корнелий Тацит:

«Но, унизив свое достоинство публичными выступлениями, Нерон не ощутил, как ожидали, пресыщения ими; напротив, он проникся еще большею страстью к ним. Рассчитывая снять с себя долю позора, если запятнает им многих, он завлек на подмостки впавших в нужду и по этой причине продавшихся ему потомков знаменитых родов; они умерли в означенный судьбой срок, но из уважения к их прославленным предкам я не стану называть их имена. К тому же бесчестье ложится и на того, кто наделял их деньгами, скорее награждая проступки, чем для предупреждения их. Он заставил выступать на арене и именитейших римских всадников, склонив их к этому своими щедротами; впрочем, плата, полученная от того, кто может приказывать, не что иное, как принуждение».

В глазах истинно римского аристократа, каковым, несомненно, и был великий историк, даже щедрость Нерона в отношении тех, кто разделил с ним его ристалищные упражнения, дело порочное. Думается, здесь как раз Нерон упреков жестоких не заслуживает. Намерение проучить знать за пренебрежение к занятию управления квадригой, конечно, присутствовало. Но форма была избрана самая мягкая. Тем более что он искренне полагал свое новое занятие делом достойным и, привлекая к нему иных людей, никак не мог считать, что унижает тем самым их человеческое достоинство. Более того, скоро выяснилось, что щедроты эти многих и многих явно привлекли. Поэтому, когда Нерон учредил игры, получившие название Ювеналий (юношеских), то нашлось очень много желающих принять в них участие. Это празднество проводилось под покровительством древнеримской богини Ювенты (Юности). Она была богиней римской молодежи, которой предстояло идти в легионы, и потому ее культ был связан с воинским искусством. Поводом к проведению Ювеналий послужил древний семейный праздник римлян, посвященный первому обритию бороды.

Согласно сообщению Светония, о сбритии бороды Нерону, к своему несчастью, нечаянно напомнила его тетушка Домиция.

«Ее он посетил, когда она лежала, страдая запором; старуха погладила, как обычно, пушок на его щеках и сказала ласково: «Увидеть бы мне вот эту бороду остриженной, а там и помереть можно»; а он, обратись к друзьям, насмешливо сказал, что острижет ее хоть сейчас, и велел врачам дать больной слабительного свыше меры. Она еще не скончалась, как он уже вступил в ее наследство, скрыв завещание, чтобы ничего не упустить из рук».