Читать «Давайте ничего не напишем» онлайн - страница 53
Алексей Самойлов
Егор говорил, а Даша всё слушала и слушала и никак не могла отлепиться. А Чистые Пруды продолжали ласково очаровывать своей бурлящей природной активностью. Дядя Эдик катал на туркестанской гондоле очередных забавных гостей из Франкфурта-на-Одере. Когда их спрашивали, мол, зачем вы приехали в Россию, герр Шмайсер отвечал: «О, Россия, великий страна! Она победит Португалия битва за Ла-Манш!» А фрау Шмайсер добавляла: «Я приехат Россия, патаму что сдес трутно жит!»
Молочный брат правнука Толстого – Лев Лаверьянович Пармезан – толкал впереди себя лоток с чебуреками производства двоюродной тётки по маршруту трактира «Аннушка». Он заходил уже на четырнадцатый круг, рассекая львиным рыком кисловатый московский воздух: «Чаааай! Коооофе! Лаааваш! Пааахлааавааа!»
Между тем, в предельно постмодернистском «Современнике» собирался завершаться премьерный спектакль под названием «Софистика в кулуаре». Львиная доля зрителей покинула театр в антракте, а участвующие в нём актёры кляли на чём свет стоит осветителя, на чём звук звучит звукача, а также импресарио и консуматора. Билетёры отбивались от яростных атак обманутых зрителей, которым вместо драматического сыра в классической мышеловке подсунули очередное ментальное мозгодойство, обмотанное туалетной бумагой в аляповатых бигуди.
Даше было до слёз обидно расставаться с Егором, но она нежно улыбалась миру, в котором единственная возможность встречи была следствием предыдущей разлуки. Даша благодарила каждое лучистое мгновение за то, что в нём нет ни расстояний, ни ожиданий, ни лицемерия. Егор тихо таял в её ладошках – так же, как тает летний снег на крыле взлетающего самолёта. Даша могла продолжать думать о нём – и, возможно, особо живучим мыслям-веригам удалось бы сохранить того, кто уже освободился от них. Даша могла… она могла бы ещё много чего – ведь прошлое состоит из канцелярского клея, а будущее – из утренних газет.
Однако Даша не хотела.
Глава 11. Двести шифоньеров
«Время – главный парадокс пространства».
Приятно было бы, если бы не существовало условного наклонения «если бы». Тогда бы не пришлось сейчас переживать о том, что наступает вовсе не середина повествования, а его кульминационная развязка. С другой стороны, кому-то хочется как можно скорее приступить к домашним делам: жарить индейку к Рождеству, выпекать Пасхальные куличи, поливать помидоры в теплице, встречать детей из библиотеки. С третьей стороны, кому-то абсолютно лень чинить полку в кладовке или смотреть футбол по телевизору, и он, наоборот, хочет ещё и ещё раз окунуться в чарующий процесс чтения, словно в ароматную ванну с мыльной пеной и любимой девушкой-юношей на выбор. Увы и ах – всем угодить может только мистер Год. Поэтому в жизни не существует условности «если бы»: всё просто есть, и ничего не может не быть. А если чего-то нет – смотри пункт первый.
