Читать «Сципион Африканский» онлайн - страница 237

Наконец почва была подготовлена (в 184 году до н. э.). К суду народа должны были теперь привлечь самого Публия, и предъявлено ему было страшное обвинение — государственная измена. Для этой цели Катон нашел еще одного нового человека, какого-то Марка Невия, тоже народного трибуна. Сципиона обвинили в предательстве, в тайных преступных переговорах с царем Антиохом и получении от него взятки. Процесс должен был превратиться в настоящий суд над всей жизнью обвиняемого. Враги нашли на репутации Сципиона только три пятна: он слишком любил эллинскую культуру, был слишком мягок к врагам и слишком горд. Припомнили, как недостойно он вел себя в Сиракузах, когда ходил по театрам и одевался в греческий плащ. Милость, проявляемую им к противникам, они объясняли полученными взятками. Но особенно много говорили о его необыкновенной, поистине «царской» гордости (Liv., XXXVIII, 51–52, 54).

Наконец, было сказано много речей, способных просто разжечь к нему ненависть народа. Ливий так их передает: «Во всех делах Антиох чтил его так, как будто мир и война Рима только в его руках… И он отправился в Азию только затем, чтобы Греция, Азия и все царства и народы Востока убедились в том, что уже давно известно Испании, Галлии, Сицилии и Африке, а именно, что Сципион один — глава и опора римской власти, что под сенью Сципиона укрывается государство, владычествующее над вселенной, что один кивок его головы заменяет и декреты сената и повеления народа» (Liv., XXXVIII, 51).

День суда настал. Весь Рим высыпал на Форум. Дело Публия всколыхнуло всех. Толки были самые разные. Одни негодовали и возмущались, что спасителя Рима чернят грязной клеветой, и говорили, что этот суд — позор для Республики, а не для Сципиона. Другие возражали, что в том-то и сила демократии, что великие люди, как и самые ничтожные, равно должны представать перед судом. Кроме того, всех мучило любопытство: как будет оправдываться этот гордый человек? Ибо обычай требовал, чтобы обвиняемый являлся на суд в темных одеждах, небритый и нечесаный. Многие приходили на суд со слезами на глазах, а за ними следовала плачущая родня. Неужели теперь римляне увидят в таком жалком, униженном виде гордого Сципиона Африканского? Ведь всегда считалось, что «у него слишком высокий дух и он привык к слишком высокой судьбе, и не умел быть обвиняемым, и не мог опуститься до унижения судящихся» (Liv., XXXVIII, 52).

Итак, все собрались и с нетерпением ждали. Наконец появился обвиняемый. Но он был не в трауре и не в лохмотьях, а в праздничной одежде, с венком на голове. Никто из родных не следовал за ним, униженно умоляя судей о снисхождении. Зато никого никогда, даже самого Сципиона во дни его самых светлых торжеств, не сопровождали такие толпы народа, какие в тот день бежали за обвиняемым (Liv., XXXVIII, 50). Публий поднялся на ораторское возвышение и среди всеобщего молчания произнес: