Читать «Сципион Африканский» онлайн - страница 211

«Ведь бедность позорна отнюдь не сама по себе… у человека рассудительного… все свои добрые качества посвятившего родному городу, она служит признаком величия духа и величия ума… Я бы охотно спросил самого Катона:

— Если наслаждаться богатством не зазорно, почему ты кичишься тем, что, владея многим, довольствуешься скромной долей своего имущества? Если же прекрасно (а это и на самом деле прекрасно!) есть хлеб, какой придется, пить то же вино, что пьют наши работники и слуги, и смотреть равнодушно на пурпурное одеяние и выбеленные дома — значит, во всем правы были Аристид, Эпаминонд, Маний Курий, Гай Фабриций, отказываясь владеть имуществом, пользоваться которым они не желали. Право же, не стал бы человек, который считает репу самым вкусным кушаньем и собственноручно варит ее… поднимать такой шум из-за одного асса и поучать, каким путем можно скорее всего разбогатеть» (Plut., Cat. mai., 31).

Иными словами, те самые предки, которых воспевал Катон, жили в простых домах и ели репу не потому, что, хотя сундуки их ломились от золота, они не хотели его тратить, но потому, что были действительно бедны, бедностью своей зачастую гордились и если и не презирали богатства, то считали его чем-то второстепенным.

Доводы эти очень убедительны, и все же я думаю, что эти люди неправы: лицемером Катон не был. Странное же, на первый взгляд, его поведение объяснялось следующими причинами. Во-первых, Катон был, пожалуй, первый политик, который создал свой образ и образ этот рекламировал. Все, что мы знаем о жизни Катона, о его скромности и умеренности, мы знаем только с его слов. Я не хочу сказать, что враги Катона говорили о себе только правду. Напротив, они могли сильно преувеличить свои подвиги, превратить ничтожную битву в великую победу, а взятую деревеньку — в огромный город. Но ни Сципиону, ни Титу и в голову бы не пришло рассказывать, какое вино они пили и сколько стоит их обед, когда и при каких обстоятельствах они целуют свою жену. Между тем именно эти-то детали и создают образ, причем каждая черта этого образа тщательно продумана.

Но есть и еще одна причина столь необычного поведения Катона. Прежде чем сказать о ней, я хочу обратить внимание на один странный факт: Катон, этот поклонник старины, был вовсе не консерватор, а самый смелый и решительный новатор. Новатор во всем — первый написал историю на латыни, первый составил медицинский трактат, первый построил базилику, первый ввел суды как способ нападения, первый ввел совершенно новые методы хозяйствования, от которых предки пришли бы в ужас. И тем не менее он упорно держался за авторитет предков. Это похоже на одно явление из другой эпохи: если мы сравнивали годы после Ганнибаловой войны с ранним Возрождением, то Порция с его проповедью можно сравнить с пуританами, явившимися в Европе как реакция на Возрождение. Как и Катон, эти сумрачные люди в черном, с коротко остриженными волосами, чуждые всяких забав, проклинали роскошь и языческую мерзость окружающего мира. Они звали вернуться тоже к предкам — к чистым временам первых христианских общин, когда ни храмы, ни частные жилища не осквернены были суетными украшениями. В то же время известно, что эти угрюмые фанатики отнюдь не пренебрегали земными интересами, более того, благословили предпринимательство, занимались коммерцией и даже ростовщичеством, которое запрещала католическая церковь. Между тем протестанты окружали себя простым и суровым бытом, тогда как легкомысленные кавалеры в кудрях и расшитых камзолах бывали зачастую по сравнению с ними нищими. Известно, что только благодаря протестантизму стал возможен в Европе капитализм. Как и в случае с Катоном, глядя на темные одежды этих людей и бедную обстановку, трудно было решить, живут ли они так из презрения к языческой мишуре или же не желая потратить лишнюю копейку.