Читать «Над Кабулом чужие звезды» онлайн - страница 129

Написать об этом в газету? Приметы перестройки, как ни крути! Так ведь из репортажа цензура вырежет все, кроме Дитера Людвига, а уж тем более спецназ, которого «нет в Афганистане». Гласность, конечно. Но в экспортном варианте. А он, как водится у нас, всегда получше отечественного.

P. S.

Полковник Александр Голованов погиб в феврале 1989 года, в последние дни войны. Получив приказ вернуться на Родину, он поднял в воздух свой полк и шел впереди него, прокладывая дорогу вертолетам сквозь штормовые ветра. В последний раз он вышел на связь с ведомым в районе перевала Саланг, и с той минуты и до самого последнего часа летчики искали машину командира в горах Гиндукуша. За мужество и героизм, проявленные при исполнении воинского долга, Александру Сергеевичу Голованову было присвоено звание Героя Советского Союза — посмертно.

Разыскать Дитера Людвига, на пленках которого остался погибший советский летчик, после войны мне так и не удалось.

* * *

Какое-то предчувствие с самого начала бередило душу: лететь в Джелалабад не было никакого желания.

— Едут почти все советские журналисты, аккредитованные в Кабуле. И еще десятка два западных корреспондентов: лично убедиться в победах афганской армии, — накануне убеждал меня по телефону генерал Серебров. — Я тебя очень прошу, Миша. Надо съездить.

Как тут откажешься?

В Джелалабад прилетели ночью, добирались на обшарпанных автобусах до гостиницы «Спингар», вполне пристойной по здешним меркам. Долго размещались, разбредались по комнатам.

Утром не спалось. Часов около семи спустился вниз, вышел на улицу, в безмятежное, теплое, щебечущее утро. В нескольких метрах от входа в гостиницу замерла новенькая, только что помытая «тойота», а рядом с ней, у самых дверей «Спингара», стоял столик. Сидящий за ним солдат-охранник сосредоточенно чистил свой автомат, раскладывая на куске белой ткани его металлические части. По аллейке возле гостиницы прогуливался японец из прилетевшей с нами телевизионной группы. Мы кивнули друг другу, встретились взглядами и, не произнеся ни единого слова, поняли, что одновременно подумали с ним об одном и том же. О «тойоте», стоявшей перед входом. И о «Калашникове», который чистил афганец. Будто кто-то нарочно подстроил нашу безмолвную советско-японскую встречу безмятежным афганским утром и поместил в кадр для съемки два этих символа вместо государственных флажков. Мой — автомат. Его — «тойота»…

Странно было ехать по джелалабадским улицам. Все так же и тем же торговали дуканы, все так же торопились в школу девочки в черных платьях и белых шелковых платках. И тот же регулировщик стоял на круглой площади в центре города, что и год назад. Можно было подумать, что так здесь было всегда, что никакой войны не было и в помине. Что не отсюда девять лет подряд отправляли в Союз цинковые гробы.

Но война была, и были гробы. И этот пуштунский мир не рухнул с тех пор, как отсюда ушла последняя советская колонна. И даже не дрогнул. Хуже того: даже не заметил перемен…