Читать «Мадам танцует босая» онлайн - страница 42

Месье Гайар начал смотреть сначала. Так и есть. С Зарецкой тот же прием. Если не знать, что она спасается от потопа, можно подумать, что на экране — заснятый на пленку спектакль. Месье Гайар плохо знал русскую классику, но предполагал, что утопленниц там немало. Характер-то у народишка дикий. Как же без утопленниц? Вот недавно он слушал в Большом театре «Русалочку». Музыка, конечно, варварская. Да и сюжетец тоже. Н-да… Русские… Впрочем, ладно. Вернемся к нашему потопу. Наверняка Зарецкая изображала на сцене какую-нибудь утопленницу, и наверняка делала это не раз. И уж точно кто-нибудь когда-нибудь да заснял ее в этой роли на пленку. Что касается остальных актеров, то тут месье Гайар засомневался: а служат ли они вообще в Малом театре? Не кадры ли это из какой-нибудь другой видовой или — вот ужас-то! — игровой фильмы, вставленные киносъемщиком в хронику потопа? Значит, обман. Фальсификация.

Месье Гайар скрипнул зубами. Обмануть! Кого? Его! Да как смели! Доказать, что киносъемщик подделал хронику, разумеется, невозможно. А элегантно он это провернул, чертяка! Надо отдать ему должное. Талантливо. И, главное, смело. Не побоялся того, что схватят за руку, обвинят в обмане, того хуже — в подлоге. Наглый тип. Месье Гайар крикнул секретаршу и велел выяснить, кто из пяти съемщиков, что работали на «Гомон» в Москве, снимал потоп Малого театра. В это время раздался звонок телефонного аппарата. Месье Гайар снял трубку. На том конце послышался низкий женский голос. Не узнать Зарецкую было невозможно.

— Что ж ты, мусье заграничный, творишь! — громыхнула великая и неповторимая. — Это в каком таком виде ты меня прилюдно выставляешь! И не стыдно тебе, басурман, русскую актрису позорить!

Месье Гайар плохо знал не только русскую классику, но и русский язык. Но Зарецкую понял. В том смысле, что сейчас его будут бить. И затрепетал. В принципе трепетать перед Зарецкой никакой причины и повода у месье Гайара не было. Никак она на его жизнь и карьеру не влияла. Но такое уж действие оказывал на собеседников голос Зарецкой, что редко кто мог слышать его без трепета душевного.

— О, мадам! Велик удоволствий! — залепетал месье Гайар.

— Удовольствие у тебя одно, — ответствовала мадам, — актерок по кулисам щупать.

Месье Гайар снова понял и покраснел. Всей Москве была известна его страсть к балетным. Почитай каждый вечер проводил за кулисами.

— Я… Я… — забормотал он, хотя с какой стати, спрашивается, ему оправдываться перед вздорной бабой?

— Ты мне не якай. Скажи лучше, кто это придумал, меня в синема в таком виде показывать? Да чтобы я в театре в нижней рубахе, в распущенных волосах — да никогда такого не бывало и быть не могло!

— Но мадам! Но потопить! — возопил несчастный Гайар.

— Кого потопить? Что ты несешь, мусью, туды тебя в качель! Я в тот день на даче сидела, роль учила. А с орхидеей в волосах я в… — тут Зарецкая завернула какое-то совершенно неудобоворимое русское название, — играю.

— О, мадам! — взвыл Гайар. — Мой извинений!

— Свой извинений будешь в суде приносить, — был ответ разъяренной мадам. — Прощай на этом.