Читать «Тайная доктрина третьего рейха» онлайн - страница 241

Во время войны католическая и протестантская церковь в Германии, поддержавшие нацизм, не гнушались использовать принудительный труд военнопленных. В те же грозовые сороковые, когда Вторая мировая кровавыми волнами катилась по территории СССР, Адольфа Гитлера поддержали некоторые высокопоставленные представители Русской Зарубежной Церкви и Московского Патриархата. Лидеры православных Церквей увидели в нападении Германии и ее союзников на советскую страну возможность восстановить на «освобожденных» (оккупированных) территориях церковную жизнь, почти уничтоженную или загнанную в подполье советской антирелигиозной политикой. Существуют свидетельства очевидцев, когда при занятии соединениями вермахта очередного населенного пункта СССР в нем православные верующие сразу же открывали церкви. Прежде закрытые храмы — полуразрушенные, превращенные в амбары и конюшни, — впервые за долгие годы были отреставрированы для молящихся. На оккупированных территориях оказалось больше действующих храмов, чем во всей остальной Советской России.

Позже, после разгрома гитлеровской Германии, чиновники Ватикана укрывали от ареста и суда нацистских военных преступников и коллаборационистов. Они же помогали укрывать и легализовывать собственность, отобранную у жертв нацистов. Так, высокопоставленными священниками была оказана помощь Клаусу Барбье, носившему прозвище «лионский мясник», палачам Адольфу Эйхману, доктору Менгеле и начальнику лагеря смерти «Треблинка» Францу Стенгелю.

В 1941 году, в беседах в кругу товарищей, среди которых был прибывший из Рима генерал-лейтенант фон Ринтелен, Гитлер в очередной раз вдохновенно философствовал о вечном:

— Церкви появляются из необходимости придать структуру религиозному духу…формы, в которых самовыражается религиозный инстинкт, могут меняться…нельзя позволять предрассудкам мешать человеческому прогрессу. Есть ли хоть одна религия, которая может существовать без догмы? Нет, потому что в этом случае она будет принадлежать строю науки. Наука не может объяснить, почему природные объекты таковы, какие они есть. И тут в дело вступает религия с ее успокаивающими несомненными фактами. При воплощении в церкви религия всегда оказывается в оппозиции к жизни. Поэтому церковь движется к катастрофе… То, что противоречит очевидной истине, должно измениться или исчезнуть — таков закон жизни. У нас перед предками, жившими тысячу лет назад, есть то преимущество, что мы можем разглядеть прошлое вглубь, чего они сделать не могли. Есть у нас еще одно преимущество, что мы можем видеть прошлое вширь, — этой способности у них тоже не было. При населении земли два миллиарда двести пятьдесят миллионов можно насчитать сто семьдесят значимых религий — каждая из них, естественно, утверждает, что является обладателем истины. Поэтому, как минимум, сто шестьдесят девять из них — ложны! Среди практикуемых сегодня религий нет ни одной, которая насчитывает более двух тысяч пятьсот лет существования. Но человеческие существа, хотя бы в виде обезьян, существовали, по крайней мере, триста тысяч лет. Дистанция между человеком-обезьяной и современным обычным человеком меньше, чем между современным человеком и человеком вроде Шопенгауэра. Что значит период две тысячи лет в сравнении с прошедшими тысячелетиями? Сегодня невозможно предположить, что органическая жизнь существует только на нашей планете.