Читать «Островок счастья» онлайн - страница 113

– Что?.. Зачем… Опять… – забормотала она. – Опять это. Проклятый арап! Который час? Эй! Да есть там кто-нибудь?!

Чиновник, убедившись, что Старуха проснулась, ушел, не обращая внимания на ее крики. Появились Сиделки – сразу четыре, так было задумано режиссером, – и спектакль стал набирать обороты. Старуха – Идалия Григорьевна Полетика, восьмидесяти трех лет от роду – вспоминала молодость, балы, интриги, влюбленности. И перед ней, как живые, появлялись те, кто уже давным-давно покинул этот мир. Сперва Павел узнавал знакомые лица, а потом перестал. Это были уже не Юля и не Долинина, не Петя и не Макс Рудаков, но обворожительная Идалия, влюбленный поручик Савельев, блестящий кавалергард Жорж Дантес…

Когда закончилось первое действие и занавес закрылся, Павел вдруг понял, что просидел больше часа, ни разу не поменяв позы, вцепившись в подлокотник кресла так, что онемели пальцы.

В антракте, не в силах поддерживать вежливую беседу и выслушивать мнения о спектакле, он пробрался за кулисы и замер в каком-то закутке. Всем было не до него: актеры бегали, говорили что-то непонятное, кто-то с кем-то ругался, на Павла никто не обращал внимания, пока не наталкивался на него, как на мебель, стоящую в неположенном месте. Павел сбежал и оттуда, вышел на улицу через служебный вход и курил в каком-то углу, пока вахтер не позвал его обратно, потому что уже дали третий звонок.

Пробираясь на свое место в темноте и ругательски себя ругая за опоздание, Павел прислушивался к голосам, про которые однажды рассказала ему Юля – она начала их слышать даже раньше, чем надумала писать пьесу, после того, как прочитала случайно попавшуюся в руки книгу о событиях тысяча восемьсот тридцать седьмого года.

– Наталия Николаевна Пушкина, с душевным прискорбием извещая о кончине супруга ее, Двора Ее Императорского Величества камер-юнкера Александра Сергеевича Пушкина, последовавшей в 29-й день сего января, покорнейше просит пожаловать к отпеванию тела его в Исаакиевский собор 1 числа февраля в 11 часов до полудня.

– Граф Фикельмон явился на похороны в звездах; были Барант и другие. Стену в квартире Пушкина, говорят, выломали для посетителей.

– В субботу вечером я видел несчастную Натали: настоящий призрак. Бедное, жалкое творение. И как хороша даже в таком состоянии!

– Барон, скажите вашему сыну, Жоржу, что дядя его Строганов хранит память о благородном поведении, которым отмечены последние месяцы его пребывания в России. Невинно осужденный имеет право на сочувствие всех честных людей.

– Мне чего-то недостает с тех пор, как я не видел вас, мой дорогой Геккерн. Поверьте, я не по своей воле прекратил мои посещения, которые приносили мне столько удовольствия. Подумайте, что меня возмутительным образом два раза отослали с галереи под тем предлогом, что это не место для моих прогулок, а еще два раза я просил разрешения увидеться с вами, но мне было отказано. Тем не менее верьте по-прежнему моей самой искренней дружбе и тому сочувствию, с которым относится к вам вся наша семья.