Читать «Фантазии Невского проспекта (сборник)» онлайн - страница 19
Михаил Иосифович Веллер
«Я еще мал для душевного стриптиза», — пробурчал коротышка Мороз. А Олежка Шпаков успокоительно поведал:
— Я, если б мог, вообще бы ничего не делал.
Свалившаяся вседозволенность озадачивала неясностью цели: одно — стать отличником, чтоб они все отцепились, а другое — превратить недостатки настоящего в цветущее будущее.
— Тяжкая стезя? — ехидно посочувствовал Петр Мефодиевич. — Морально не готовы? Или — не хочется?..
— Все — это сколько? В каких пределах? — осведомился вдумчивый Валерьянка, Вагнер Валериан, и показал руками, как рыбак сорвавшуюся рыбу: широко, еще шире, и вот рук уже не хватает.
— Все — это все, — кратко разъяснил Петр Мефодиевич, взмахнув рукой вкруговую. — Ни-ка-ких ограничений. — Он гордо выпрямился: — Я освобождаю вас от химеры, именуемой невозможностью.
Освобожденный от химеры класс забродил, как закваска.
— Напишем чего думаем, а потом ваша наука не туда зайдет, — посочувствовала пышка-Смелякова.
— А отметки ставить будете?..
— А без этого нельзя, — соболезнующе сказал Петр Мефодиевич.
— Э-э… — укорил Курочков, прославленный изобретатель самопадающих в двери устройств. — Удобная позиция: не ограничивать нас ни в чем, чтоб мы себя сами ограничивали во всем.
— Отметки пойдут не в журнал, а в мою личную тетрадку, — обнадежил Петр Мефодиевич, улыбаясь провокаторски.
— Час от часу не легче, — отозвался из-за спин спортсмен Гордеев.
— А фамилий можете вообще не ставить, — последовал сюрприз. — Это для меня роли не играет…
О?! Класс взревел, словно у него отлетел глушитель. Отчетливо запахло счастьем, свободой; возмездием.
А Петр Мефодиевич, погружаясь в огромную черную книгу с иностранным названием и физическими формулами на обложке, подтолкнул:
— Вы всемогущи! То, о чем всегда мечтали люди — дано вам!
Дотошный Валерьянка снова потянул руку:
— А это всемогущество — предоставляется нам всем? Или как будто мне одному?
— Только тебе, одному на свете за всю историю. Решайся! — второй такой возможности не представится никогда.
А не писать можно, опасливо хотел спросить Валерьянка… но жалко упускать такую возможность… И только поинтересовался:
— А — как же все? Остальные?
— Этого вопроса не существует, — отмел Петр Мефодиевич. — Нет остальных, — вскричал он. — Есть только ты, всемогущий, который сам все делает и сам за все отвечает.
Он потряс черной книжкой, извил пасс худыми руками, кольнул бородкой. «Гипнотизирует», — суеверно подумал Валерьянка и успел сравнить угольные глаза с пылесосом, всасывающим его.
И неожиданно улыбнулся, принимая условия игры — как бы открывая их в себе: да, он всемогущ. Он: один. Здесь и сейчас.
И очень просто.
Он покачнулся и сел.
И посмотрел на белый прямоугольник — раскрытый лист…
Лист был чист и бел. И в то же время неким внутренним зрением он словно провидел на нем абсолютно все. Ему оставалось только сделать это. В смысле написать. В смысле — это означало одно и то же.
1). Начнем с яйца (вареного или жареного?): прежде всего Валерьянка элементарно хотел есть. Последние уроки, вот и подсасывало. Аж желудок скрипел, как ботинок (кстати, их тоже ели, только варить долго).