Читать «Никола Мокрый» онлайн - страница 37

Даша не шагнула — метнулась к нему из последних сил, упала, расставив руки, на дощатый пол и забилась, закричала… Она не знала ни одной молитвы к святому Николаю. Не знала даже, хватит ли у нее сил прокричать ту единственную молитву, которую она знала с детства.

— Отче… наш… иже еси…

Слова прорывались сквозь адскую боль.

— …на небесех… Да святится имя Твое…

Слова были почти неотличимы от крика. Звуки «А» и «О» — огромны и наполнены мукой, прочие — полустерты, потеряны.

— …да приидет Царствие Твое, как на небе…

Но тот, кого она звала, похоже, услышал ее.

— ….так и на земле…

В церковь вдруг хлынули сумерки. За окном стал быстро накрапывать дождь — вначале маленький, почти незаметный, дождь усиливался с каждым слогом.

— Яко Твое есть Царство, и сила, и слава… во веки веков… Аминь! — грянуло вместе с первым раскатом грома. Ветер распахнул створки высокого окна в деревянной раме, дождь полился на Дашу, гася объявший ее адский пожар.

Она не видела, как Николай на иконе стал мокрым… Не заметила, как по холсту потекла вода. Не почувствовала, как первая капля достигла ее раскаленного тела, — лишь ощутила, что ей стало легче. А потом с иконы широкими струями полилась вода. Она падала на Дашу потоком немыслимого облегчения, даря ее телу свободу, блаженство, залечивая раны, исцеляя боль.

Чуб приподнялась, осторожно вдыхая воздух полной грудью, взглянула на усталое лицо Николая, на спящего младенца, и вдруг младенец на иконе разросся, обрел объем, превращаясь в шарообразный кокон воды, похожий на громадное яйцо из хрусталя. Яйцо упало на пол, разбилось на тысячи брызг и оказалось Машей.

Младшая из Киевиц лежала на мокрых, покрытых красной краской широких досках Макариевской церкви — бесчувственная, босая, но, судя по мерно вздымавшейся груди, телесная и совершенно живая.

* * *

…Катерина протянула властную руку с одолень-травой и застыла, как застыл, верно, и сам Моисей, не веря в невиданное, невозможное зрелище.

Море расступилось перед Катей — русалки держали воду, как свернутый зелено-синий ковер. Пред Дображанской простирался широкий коридор, и, скинув обувь, Катерина вступила в него.

Зелено-синий «ковер» был пушистым от множества длинных и мокрых волос, сверкающим сотнями любопытных русалочьих глаз. Катерина шла долго — светлый речной песок под ногами сменил вязкий ил. Несколько раз Киевица переступала через продолговатые снаряды времен Второй мировой войны, лежащие на дне моря притихшей ржавеющей смертью. Она шла в глубину… И хоть видимый противоположный берег вдали укачивал страх, разум понимал — стоит днепровским девам отпустить край «ковра», как тонны воды в мгновение похоронят ее под собой.