Читать «Жак де Моле» онлайн - страница 21

Напряжение спало, и воины ускорили шаг своих скакунов. Парижане признали-таки заслуги ордена. Всадники воспряли духом. Все, как один, они выразят сегодня благодарность капелланам и простым звонарям братства, которые так умело смогли выйти из неловкого положения. Толпа нуждается в мудром пастыре, толпой следует управлять, и если надо, то и выколачивать из нее нужные чувства.

Рыцарь, который ехал рядом с Магистром, развернул под оглушительный веселый перезвон свой орофлам и поднял его высоко над головой, чтобы каждый из собравшихся зевак мог прочитать следующие слова: «Non nobis, Domine, non nobis, sed nomini tuo da gloriam» («Это не мы, Господи, не мы, но Имя Твое покрыто славой»).

Теперь собравшиеся горожане уже в едином порыве все, как один, выразили в общем вопле свое восхищение перед нагрянувшими в их город крестоносцами. Париж пал без боя. Казалось, у воинов Христа никогда не было подобной бескровной и полной победы за всю историю ордена. Лишь де Моле, словно предчувствуя скрытую опасность, не предавался веселью, а упрямо смотрел вперед, будто не замечая призрачного воодушевления.

Филипп Красивый ждал тамплиеров уже давно. Он расспрашивал своих приближенных о всех мелочах этой выдающейся процессии, и послание было им понято именно так, как того хотели храмовники.

Бунт

В один из вечеров Шарль де Валуа и Луи д'Эвро ужинали в королевских покоях со своим царственным братом Филиппом IV, прозванным Красивым. Вряд ли когда-либо удастся воссоздать точный облик короля Франции, однако современники единодушно утверждали, что это был статный красавец, белолицый и светловолосый. Он был прекрасным рыцарем и охотником. Бернар Сэссе, епископ Памье, сравнивал короля с совой. Эту птицу в древности другие пернатые избрали своим царем из-за ее необычайной красоты, хотя на самом деле сова оказалась птицей совершенно никчемной. Епископ утверждал далее: «Таков и наш король, который красивее всех на свете, но только и умеет, что пялить глаза, как сова». Ему пришлось сурово поплатиться за свои слова.

Анонимный автор критиковал короля за то, что тот окружил себя «вилланами», то есть ворами и бандитами всех мастей, людьми, которые уже по природе своей жестоки, испорченны и злобны. Справедливость, по мнению этого человека, и не ночевала во дворце.

Другие же современники Филиппа IV, напротив, его идеализировали. Гийом де Ногаре, чье возвышение и последовавшее за ним благосостояние почти полностью зависели от королевской милости, говорил следующее о короле: «Он всегда строг и целомудрен — как до брака, так и вступив в него — и всегда отличался особой скромностью и сдержанностью как в облике своем, так и в речах, ничем не проявляя ни гнева своего, ни неприязни к кому-либо, и всех любил. Он — воплощение милосердия, доброты, сострадания и благочестия, истинно верующий христианин».

Следует признать, что этот монарх был центральной и управляющей силой в королевстве. Ближайших помощников он выбирал себе сам, и за все годы его правления ни один из них не играл в делах Филиппа первую скрипку, подменяя его самого. Пресловутое «равнодушие» и некую отчужденность Филиппа IV можно, видимо, воспринимать как умышленную попытку соответствовать облику «христианнейшего» короля, каковым считался его дед Людовик Святой, любимый в народе. Король Франции был прекрасным актером, который умел создать о себе нужное впечатление среди подданных. Недовольных было слишком мало, и Филипп умел усмирять их недовольство.