Читать «Убить своего дракона» онлайн - страница 81

Его повторяющиеся сны, недавний вой под луной, ощущение обрастания шерстью в совокупности с новыми знаниями дали ему определение собственного состояния: оно называлось ликантропией. Теперь он зависел от этой идеи.

В те дни он много и сбивчиво думал:

— Я не оборотень, я выворотень, перевертыш, если верить сну.

Когда не читал и не занимался уроками, он сидел под кухонным столом, примеряя на себя симптомы, вычитанные в книгах: повышенная импульсивность, агрессия, стремление к насилию, беспричинная ярость, бессонница, беспокойство. Все это в той или иной форме у него присутствовало. Он включал волка в себе, его действия, чувства, желания, настроения.

Теперь этот угол стал его норой и защитой. Там входил он в свой мир и представлял себя животным умным, хитрым, поджарым, неприхотливым, бегущим по бескрайнему белому полю: иней налип сосульками на животе, спина искрится снежинками. На снегу анютины глазки волчьих следов…

В конце февраля мама выхлопотала соседкину светленькую комнату, надеясь переселить туда сына. Но он предпочел мамину: оттуда лучше была видна луна, не загороженная домами. И в один из вечеров за ужином мать неожиданно рассказала, что этот дом был в собственности их семьи, построил его в начале девятнадцатого века прапрадед, и он же занимал весь этаж с жилым комнатами и собственной архитектурной мастерской. В тот вечер был вспорот покров тайны, и юноша оказался принятым в лоно семьи с ее легендами, историей, событиями и узнал то, что давно его интересовало, но он боялся спросить. В их доме прошлое всегда было покрыто завесой тайны. Такие уж стояли на дворе времена.

А сегодня вдруг мама сама взяла и рассказала все, что знала. Видимо, решила, что пора уже — сын совсем взрослый. Может, понадеялась еще, что ему станет легче жить, если он узнает свои корни. Она, как и доктор, не подозревала об истинных причинах его закрытости. Переутомление, переходный возраст и тому подобная чушь. Книги, так занимавшие его разум, принадлежали прадеду, профессору истории и этнографии. Тут же в душе он решил поступать на исторический и заниматься этнографией и антропологией. Деда, полковника танковых войск, он помнил. Отец работал судьей, и с мамой они разошлись, но не разводились, чтобы не портить документы. Отец часто приезжал пообщаться с сыном. А вот прадед все еще оставался для него загадкой. Но его бесценное наследство сулило помощь. Почерпнутые из книг сведения оказались очень важны: начитавшись мифов и легенд, он озаботился вопросом: как он мог заболеть? Кто его инициировал? Или, если он все-таки не настоящий оборотень — ликантропия — это же просто душевная болезнь, — в какой момент произошел сбой в психике?

Отец никак не подходил для этой важной роли. Он всегда был предсказуемым и практичным. Серьезная профессия судьи ампутировала большую часть эмоциональных переживаний, тем более чувство мистического. Даже странно, что родители разошлись. Как всегда, об этом не говорилось вслух, но какая-то информация из маминых разговоров с единственной подругой до него доходила. Поженились они не молодыми. Он был единственным поздним ребенком. Вроде как у отца появилась другая семья, но там, получается, он тоже не жил, потому что снимал квартиру. Родители сразу пошли на фронт, отец потерял их во время войны. Как и дом, разрушенный во время бомбежки. Сам был родом не из Москвы, а после победы приехал сюда и пошел на завод, жил в общежитии и учился на юриста. Все другие связи были разорваны тогда же. У отца не сохранилось даже ни одной семейной фотографии. И кто знает, может, один из его погибших родственников был болен странной болезнью?