Читать «Гастролеры и фабрикант» онлайн - страница 87

– А-а… Всенепременно, – ответил Николай Людвигович и дружески улыбнулся бывшему управляющему банкирской конторой.

* * *

Да, это была несомненная удача!

Несмотря на то что Плейшнер практически добровольно отдал деньги, принадлежавшие отделению московского банкирского дома «Наяда», и вымогательство против него как управляющего отделением «Наяды» в отличие от мошенничества было трудно доказуемо и вряд ли принялось бы присяжными заседателями, нарушение закона со стороны Долгорукова все же просматривалось. Называлось оно «Составление злонамеренной шайки» и подпадало под статью девятьсот двадцать вторую первого отделения главы третьей раздела восьмого «Уложения о наказаниях», именуемого «О преступлениях и проступках против общественного благоустройства и благочиния». Суд присяжных только на показаниях Плейшнера уже мог вынести определение, что перед ними шайка первого или второго вида, то есть преступное сообщество, составившееся из нескольких лиц по уговору между ними, для совершения одного или нескольких преступлений определенного рода. А по вынесению такового определения участникам шайки грозит лишение всех личностных прав состояния и отдача в арестантские роты по второй степени как минимум, ибо «только одно участие в шайке составляет вину и преступление».

Ура, господа! Свершилось. Кроме того, лично Долгорукову еще светил тюремный срок третьей степени за проживание под чужим именем и по подложному виду на жительство, согласно статье девятьсот девяносто седьмой «Уложения». Иначе Всеволод Аркадьевич, помимо арестантских рот на весьма приличный срок, мог загреметь еще и в крепость сроком от двух до четырех месяцев «с лишением некоторых особенных, лично и по состоянию осужденного присвоенных ему, прав и преимуществ». Одним словом, попался, голубчик!

Письменные показания господина Плейшнера были весьма пространны. Читая их, Розенштейн не мог не ликовать: ведь это означало, что господин Всеволод Аркадьевич Долгоруков пойдет под суд. Равно как и его «группа», как называет его шайку чиновник особых поручений Департамента полиции. И теперь ни ему, ни членам его шайки уже не отвертеться…

* * *

На рапорт к исполняющему должность казанского полицеймейстера Розенштейн не опоздал. Конечно, на нем присутствовал и чиновник особых поручений Департамента полиции господин полковник Засецкий, обосновавшийся в кабинете Острожского как у себя дома. Когда Розенштейн поведал о своей встрече с Плейшнером и почти дословно передал рассказ управляющего банкирской конторой в прошлом и сочинителем злободневных куплетов в настоящем, исполняющий должность казанского полицеймейстера возликовал. Это выражалось и в сияющей улыбке Якова Викентьевича, и в охотничьем блеске в его глазах, и в словах, что были адресованы Николаю Людвиговичу Розенштейну:

– Вы прекрасно поработали!

– Совершенно согласен с вами, – поддержал Острожского чиновник особых поручений. – Хорошая работа!

– Благодарю вас, – немного сконфуженно ответил Розенштейн, не привыкший к подобного рода похвалам. Ведь он считал, что на службе положено работать. А работать, и работать хорошо – для него были совершенно равнозначными понятиями.