Читать «Понимание» онлайн - страница 156

…Возвращаюсь к письму не для того, чтобы «анатомировать» его — это было бы кощунственно, настолько тонких и тайных струн души оно касается, — чтобы задуматься над тем, почему сами мы нередко испытываем раскаяние или горечь от непонимания. Раскаяние, когда не понимаем мы, горечь, когда не понимают нас.

Почему?

Это, видимо, легче понять из горечи, чем из раскаяния: ведь когда не понимают нас, все ощущается яснее и острее, чем когда не понимаем мы.

Можно объяснить непонимание отсутствием или малым масштабом воображения. Каким бедным и тусклым кажется нам воображение тех, кто нас не понимает! (Себя мы судим, разумеется, менее строго.) Воображение нужно не для того, чтобы вообразить нечто несуществующее или несбыточное, воображение нужно для того, чтобы охватить умом и сердцем все богатство реальности, весь «спектр» человеческой действительности. (В том числе и той, что заключена в нас самих, то есть оно нужно и для самопонимания.) Без воображения нет образа: мира и человека, утрачивается объемность восприятия.

Мы говорим «образ пушкинской Татьяны», «образ толстовского Хаджи Мурата», подразумевая некую неповторимость, уникальность духовной жизни и отношений с миром. Это великая литература. Ее без воображения не понять.

А жизнь? Великая жизнь?

Но в том-то и дело, что жизнь становится великой, когда нас окружают не тени, а образы людей. Но для этого воображения мало, нужна и любовь. Не та любовь, которую при всем желании не могла испытать учительница, написавшая мне неожиданное письмо к полюбившему ее человеку. Та не в нашей власти. Но в нашей власти любовь, имя которой человечность. И когда учительница пишет, что «могла бы что-то изменить», то имеет в виду именно человечность, при которой «невзаимность» не переходит в непонимание.

Понимая, мы не наносим нечаянных ударов, при понимании мы не раним невзначай, понимание оберегает и даже исцеляет. Понимание обладает врачующей силой и «развязывает», казалось бы, безысходные ситуации.

Недаром нам известно: бывает боль, на которую можно пожаловаться только матери. И может быть, полное понимание — это не что иное, как духовное материнство. А истинное понимание — именно полное. Потому что иногда неполное понимание ранит смертельнее, чем полное непонимание: рождается огромная неслыханная надежда и… рушится, а с нею рушится целый мир.

В сущности, «неожиданное письмо» — именно об этом.

Одна из героинь этой книги, библиотекарь из села Писцово Валентина Майорова, допускает, что через десять, двадцать лет ее письма будут интересны детям и внукам. Допустим и мы, что письма, вошедшие в это повествование, будут читать в… подумать страшно! — третьем тысячелетии, ведь осталось до него менее двадцати лет. Осталось с момента, когда пишутся эти строки, — восемнадцать. Возраст совершеннолетия. И вот новое поколение совершеннолетних — допустим это, как допускает В. Майорова, — будет читать сегодняшние наши диалоги и монологи. Мне кажется, что они чем-то дополнят восприятие и видение нашей сегодняшней действительности, которая станет к тому времени уже достоянием истории.