Читать «Николай Переслегин» онлайн - страница 149

Да и действительно, Наташа, разве становясь (как ни неуместно это слово) вместо Бориса Таниным мужем, я не становился тем самым для Марины братом, братом в память страстно любимого брата? Разве не вовлекался тем самым в орбиту её жизни и как очень близкий и как навсегда в последнем смысле у неё взятый человек? Не ясно-ли, что для её в смерть влюбленной страсти и на смерть раненой души такой поворот моей судьбы должен был представляться выходом из того одиночества, в котором она оказалась после смерти Бориса, и выхода из которого она, в материнских заботах о своих маленьких братьях, по всему типу своего душевного склада, найти, конечно, никак не могла. Уж очень она не похожа на Вертеровскую Лотту.

Еще раз оговариваюсь, Наталенька, что я сам сейчас не знаю, все-ли рассказанное мною действительно было, или я рассказал Тебе многое, чего на самом деле не было. Что было и чего не было, до конца знать никому не дано: ведь грани прошлого в памяти постепенно стираются, вос-

362

поминания-же изо дня в день, из года в год все гранят по новому и по своему. Допускаю, что я в наши отношения с Мариной вложил какой-то уже слишком определенный смысл, упростил её отношения ко мне до какого-то эмоционального силлогизма. Уверен, что Марина ощутила бы мой рассказ как направленную против неё стилизацию. Но сейчас мне все это не важно, родная. Сейчас я никого и ничего не вижу, кроме Твоей ревности. Я писал охваченный только одним желанием пойти как можно дальше навстречу Твоей подозрительности, посмотреть на мир Марининого отношения ко мне Твоими глазами с Твоей точки зрения. Мне необходимо выиграть бой против Твоей ревности не на моих и не на Марининых позициях, а на Твоих!

Я никогда ничего не скрывал от Тебя, Наташа! Сегодня я сделал больше: — я предположил в своей душе действительно существующим то, что Тебе в ней мерещится. Кое что самому неясное, я, быть может, себе уяснил; кое-что невооруженному глазу невидное — увидел в лупу Твоих подозрений, но предмета ревности все-же, родная, говорю по всей своей совести, не обнаружил. Нет, нет, Наталенька, в том большом и сложном чувстве, которое связывает нас с Мариной, нет и намека на какую ни будь Тебе враждебную любовь.

Ты вот только что до конца пойми, дорогая! Я познакомился с Мариной задолго до встречи с Тобою и почувствовал то, что и сейчас к ней

363

чувствую раньше, чем полюбил Таню. Если-бы в основе наших отношений действительно лежала любовь, почему-бы нам дважды пройти мимо друг друга? О, конечно, я чувствую в Марине (в жизни все всегда вместе) и близкого человека и обаятельную женщину. Но в глубине глубин — она для меня все-же не человек и не женщина, а некая музыкальная тема моей судьбы и души: — скорбная, страстная, потусторонняя...

Я не знаю, Наташа, как сложились-бы мои отношения с Мариной, если бы Таня осталась жива; но Танина смерть и те ничем не объяснимые, загадочные обстоятельства, при которых все произошло, настолько усилили в моей душе Маринину тему нездешности нашей жизни, её хрупкости и её скорбности, что мне от неё уже никогда и никуда не уйти. Если-бы я даже и не считал такой уход грехом, он все-же был бы для меня невозможен. Был бы не только уходом от темы Марины, но и уходом от темы нашей любви. Поверь, никогда наша любовь не могла-бы стать для меня тем воскресением из мертвых, каким она стала, если бы вся её мудрость была бы только в забвении смерти. Забвением смерть не преодолевается, Наташа; смерть преодолевается только памятью! Моя тоска о Марине — моя вечная память о Тане. Моя-же любовь к Тебе — преображение этой памяти в силу и славу жизни! (Преображение, Наташа, не предательство!). Пойми-же меня родная: — Ты и Марина не только объединены в моей судьбе, но больше — суть