Читать «Лучшие уходят первыми» онлайн - страница 39

– Кто такой Витя? – спросил капитан.

– Витя Чумовой, директор телестудии.

– Чумовой?

– Чумаров! Виктор Чумаров, директор телестудии «Интерсеть». Ретроград страшный. Всего боится. А передача получилась замечательная. Людмила пригласила искусствоведа из музея, Марину, не помню фамилии… очень красивая женщина. Она рассказала о коллекции Рунге, о каждой вещи, ну не о каждой, конечно… И вот уже старый сатир превратился в мецената и патриота. Приехал его племянник из Швеции, тоже Рунге. Был в студии. Еще была передача о детдоме, который открыла преподаватель нашего педа, собрала шестнадцать бездомных ребятишек и своих четверо… Читаешь газету, а там, кроме гадостей… Возьмите криминальные хроники, какой разухабистый язык… Про убийства со смешком… Говорят, народ требует мяса и крови. Неправда! У Людмилы был самый высокий рейтинг! Знаете, как подсчитывается рейтинг?

– Нет, – признался капитан. – Как?

– Людмила мне рассказывала. Рейтинг подсчитывает независимая компания. Учитывается количество населения в ареале, целевая направленность передачи и количество подключений семейных приемников, то есть телевизоров, в определенное время. А время делится на прайм-тайм, до и после. Ее передачи шли после прайм-тайм, с десяти до одиннадцати. Поздно, а люди все равно смотрели. Она оптимистка была… Правда, сделала пару передач… не очень оптимистичных. Людмила приложила городскую администрацию, там чиновники брали взятки, она нашла свидетелей… Был скандал, мэрия грозилась подать в суд, да обошлось как-то… – Я неслась вскачь, боясь замолчать. Капитан слушал не перебивая и внимательно рассматривал меня. – Но… почему? Неужели у нас есть сектанты, которые приносят человеческие жертвы?

– Пока не знаю, Александра Дмитриевна. А вам известно, над чем Герасимова работала в последнее время?

– Она не говорила… то есть, может, и говорила, но я не помню… кажется, не говорила. Она замуж собиралась… – вспомнила я.

– За кого?

– За Витю Чумового.

– Когда?

– В ближайшее время. Мне он не нравится. То есть сначала понравился, а потом нет. Он какой-то… как паровой каток, застегнутый на все пуговицы, в галстуке, солидный, толстомор… толстый, а Людмила – на винте!

– На винте?

– Ну, в полете! В движении – вечно куда-то бежит, полна замыслов, радостная, как солнечный луч… Есть материал, говорит, глаза блестят, сердце выскакивает. Чумаров против, но я его уломаю. Когда дедушку-птицу нашла, Чумаров тоже был против, но она пробила. Вообще, без нее студия… даже не знаю… И женщину из села, которая пишет маслом на деревянных досках… Муж выстругивает гладенько, а она пишет… Они оба сидели за столом, лет за шестьдесят, лица обветренные, руки грубые, муж вообще двух слов связать не может… Пальцы, говорит, от ревматизма сводит, а он ее от работы домашней освобождает, чтобы рисовала. Им хлеб раз в месяц завозят. Что на огороде – тем и живы. Врача нет, электричества нет, живут как до революции. Тоже скандал был. А она, женщина эта, говорит: у меня муж хороший! И так она это сказала… не поверите! Вместе прожили жизнь, срослись… Как она это сказала! – Я всхлипнула. – Представляете, серьезно так смотрит на Людмилу, глаза круглые, как вишни, муж, говорит, у меня хороший! А картины… Луг, река, ромашки в глиняном горшке… Я рыдала как ненормальная, не могла остановиться, а Чумовому только сериалы подавай! А эти… у них хлеба нет, а она рисует!