Читать «Чувства и вещи» онлайн - страница 39

— Но ты начала о снах…

— Самый волнующий он видел в машине, пока ехал в тот город. Этот сон перенес его на несколько десятилетий назад, когда еще была жива его жена. Он увидел, как она ему изменяет. Нет, не то… Он услышал, как она, изменив, жалуется тому мужчине на бездушное благородство мужа.

Мне захотелось тихо уйти. Допустимо ли подслушивать сны, которые доверил ей этот несчастный старик! Но вот вторая задала вопрос:

— А не помнишь, кто его играет?

— Вылетело имя. Известный шведский актер. Он сам был стар и умер тотчас же после съемок. Да… а сон о детстве!

Голоса стихли…

Бедный Алексей Павлович, думал я. Если бы он, защитив докторскую, умер через два дня от инфаркта не в жизни, а на экране, под наблюдением талантливого режиссера-постановщика, они бы тоже о нем долго говорили с волнением и болью. Хотя что ж, ему еще повезло: он оказался похож на сына старика и был за то бегло ими помянут.

А в сущности, стал я полемизировать сам с собой, почему осуждаю этих женщин? Одна из них говорила о старике так, будто не на экране его видела, а сидела рядом, касалась его рук. Она в те полтора часа общалась с ним как с живым, потому и рассказывала о нем как о подлинном, дорогом и понятном ей, несмотря ни на что, человеке. Этот дар сопереживания, соучастия — разве не говорит он о душевной сложности, о духовном богатстве?

Дар? Но чем может одарить мир и людей человек, для которого жизнь реальна лишь в меру ее совпадения с талантливой иллюзией? Старый товарищ — поскольку он похож на киноперсонаж; событие — если оно напоминает увиденное на телеэкране…

Чтобы одарить жизнь, надо любить, осязать ее подлинность. Истинное общение возможно лишь с человеком, который — ты это отлично сознаешь — ни на кого не похож.

4

Из записных книжек Ильфа известно, что он любил читать «перечисление запасов».

«Запасы какой-нибудь экспедиции. Поэтому так захватывает путешествие Стенли в поисках Ливингстона».

Моим соседом в самолете Новосибирск-Москва оказался человек с более редким читательским хобби: его захватывало описание того, как люди ходили когда-то в гости. Через четыре часа я понял: это — единственное, что его по-настоящему волнует в сокровищнице русской и мировой литературы.

— Вы подумайте, — упоенно дышал он мне в лицо сигаретой, — радость ожидания охватывала с самого утра. Женщины бездумно и безмятежно шелестели шелками, мужчины вынашивали мысли для вечерних бесед. Нетерпение передавалось даже детям. «Мама и папа сегодня идут в гости!» Они думали…

— Если мыслей не было даже у женщин, откуда появлялись они у детей? — ловил я соседа на маленьких логических несоответствиях.

Но одержимость излюбленной темой делала его совершенно неуязвимым.

— Нет, нет! — убеждал он самозабвенно. — Я хочу, чтобы сейчас вы ощутили очарование этого беспокойства. Подумать только, из-за чего! А? — допытывался он с лицом одушевленным, как у поэта-импровизатора. — Из-за того лишь, что вечером они поедут на санках с Поварской на Остоженку или с Остоженки в Сивцев Вражек… Мы с вами, перед тем как сесть в этот ультрасовременный самолет, видимо, не волновались: будни! А для них переезд с улицы на улицу был событием величайшей важности. «Институт гостей» занимал в жизни героев Тургенева и Толстого особое место…