Читать «Проклятый город. Однажды случится ужасное...» онлайн - страница 15

Бастиан, забыв о компьютере, осторожными шагами направился к окну, словно приближаясь к красивому, но опасному зверю.

И вот он увидел туман — живой, чувственный, тяжелый и легкий одновременно; туман танцевал в саду, змеился вокруг деревьев, ласкал стены маленькой мастерской, которую мать устроила в бывшей хозяйственной постройке… И качался на качелях. В доме их почему-то всегда называли «садовые качели», как будто были и другие. И они постоянно слегка раскачивались — днем и ночью. Несмотря на то, что никто никогда на них не садился (Бастиан уж точно).

Он невольно закрыл глаза и отступил на шаг. И тут же на него словно опустилась темная вуаль. Однажды случится нечто ужасное, и с тех пор ничто уже не будет так, как прежде…

Бастиан вернулся к компьютеру: сегодня утром ему обязательно надо было с кем-нибудь поговорить. Например, с Патошем — о том, что означает последний расклад магических карт, или о партии в теннис (раньше они играли по-настоящему, ракетками, а теперь — на игровых приставках)… о будущих каникулах, о Сандре Жубер, которая, судя по всему, подкладывает два здоровенных яблока под футболку… Поговорить обо всем и ни о чем из того, что было их прошлой жизнью. Далекой от Лавилль-Сен-Жур. От тумана. От ночных кошмаров.

Но окошко ICQ оставалось безнадежно пустым. Патоша не было.

Бастиан подождал еще немного, сидя перед монитором. Он старался не смотреть в окно на туман и в то же время не мог о нем забыть.

* * *

Они решили переехать полгода назад. Точнее, не «они», а «он». Из-за «нее».

По прошествии нескольких месяцев после смерти Жюля Каролина Моро стала похожей на мать Патоша. Хотя она и не пила, как та, словно алкоголический насос, но во всем остальном походила на нее — сидела взаперти, превратила халат в бессменную одежду, говорила будто сквозь вату и смотрела на все вокруг совсем другим, мутным и полусонным взглядом опухших глаз. Когда она поворачивала голову, глаза всегда реагировали с двух- или трехсекундным опозданием, словно взгляд не успевал за движением.

Она больше не жила. Она больше не рисовала. Тот единственный случай, когда она попробовала это сделать, стал поворотом в судьбе всей их семьи. Бастиан никак не мог забыть огромного красного пятна, которое увидел однажды на новой картине, когда вошел в кухню. Так же как и сосредоточенного лица матери, когда она на глазах у них всех — его, отца и даже Патоша, который случайно к ним зашел, — вонзила в картину ножницы и начала с механическим упорством кромсать холст.

На следующий день отец предложил ему вместе покататься на роликах. Они вышли из дому около девяти вечера, после ужина, который прошел неожиданно спокойно — без ссор, без слез, без тяжелых вздохов. Это был вечер пятницы, в сыром парижском воздухе стоял запах пыльцы и выхлопных газов. Они прекрасно проехались по набережным Сены, хотя почти не разговаривали. Отец начал слегка задыхаться — они впервые катались после смерти Жюля, и он сбился с ритма, — но все равно это была отличная прогулка, и, несмотря ни на что, Бастиан был рад.