Читать «И один в поле воин» онлайн - страница 7

– А если бы вы не узнали об этом?

– Перейти в родную армию я решил давно. То, что я услышал на допросе пленного немецкого фельдфебеля, лишь ускорило дело. Конечно, я не мог не воспользоваться таким счастливым стечением обстоятельств. Отпадает необходимость длительной проверки: ведь вы были близким другом моего отца, а меня знаете с детства!

– Разумно, разумно, мой мальчик! Хотя… несколько рискованно. Ведь тебя могли убить.

– Эта мысль угнетала меня более всего. Но, поверьте, герр оберст, не смерти я боялся. Я боялся того, что погибну от пули родного мне германского солдата, буду похоронен вместе с врагами, под чужим именем, не отомстив за смерть отца…

– О, понимаю! Но теперь, когда ты среди своих…

– У меня такое чувство, как будто я вернулся в родную семью!

– Да, да, сын моего погибшего друга может считать меня своим вторым отцом.

– Я боялся надеяться… О, герр оберст, вы даже не представляете всего, что я сейчас чувствую! В последнем письме, лежащем перед вами, отец завещал мне найти вас и во всём слушаться ваших советов… Теперь я могу сказать – родительских советов!

Генрих вскочил, сделал шаг вперёд и остановился в нерешимости. Бертгольд сам подошёл к нему и крепко пожал обе руки юноши.

– А что это за наследство, о котором упоминается в документах? – спросил Бертгольд, вернувшись на своё место и снова взявшись за бумаги.

– Как вам известно, всё недвижимое имущество отец продал, выезжая в Россию. Вырученную сумму он положил частично в немецкий банк, а основное – в Швейцарский Национальный.

– Сколько всего?

– Чуть побольше двух миллионов марок.

– О! – вырвалось из груди Коккенмюллера.

– Твой отец обеспечил тебе счастливую жизнь, Генрих! – торжественно произнёс Бертгольд.

– Но она принадлежит не мне, а фатерланду.

– О! В этом я уверен! Но об этом мы поговорим завтра, когда ты отдохнёшь, успокоишься… Герр гауптман, продолжал Бертгольд, обращаясь к Коккенмюллеру, – позаботьтесь обо всём. Барона поместите рядом с моей квартирой, достаньте ему соответствующее платье и вообще…

– Не беспокойтесь, герр оберст, у барона фон Гольдринга не будет причин жаловаться.

– Барон фон Гольдринг! Какой музыкой, музыкой детства звучат для меня эти слова! А когда я сброшу эту одежду, я почувствую себя заново родившимся!

– Вот и поспеши сделать это. Коккенмюллер поможет тебе и обо всём позаботится.

Попрощавшись, Генрих в сопровождении Коккенмюллера направился было к выходу, но остановился на полпути.

– Простите, герр оберст, ещё один вопрос: а статуэтка канцлера Бисмарка, которую я в тот вечер опрокинул, ещё цела?

– Цела, цела, и я надеюсь, что ты увидишь её собственными глазами.

Когда Генрих вышел, Бертгольд подошёл к окну, раскрыл его настежь и долго всматривался в далёкий горизонт.

Осенние тяжёлые тучи, надвигавшиеся с востока, плыли так низко над землёй, что, казалось, вот-вот коснутся вершин деревьев, крыши школы, где расположилась канцелярия отдела 1-Ц, покосившейся колоколенки деревянной церкви, высившейся напротив школьного двора. Надоевшая, опротивевшая картина! Но скоро всё может измениться…