Читать «Герцоги республики в эпоху переводов: Гуманитарные науки и революция понятий» онлайн - страница 77

— такие сомнения высказывают сегодня многие.

Ощущение кризиса, распада не ограничивается социальными науками и вызывает культурный пессимизм, порождающий не протест или творческое противостояние, но привычку. Такая реакция возникает даже у тех из поколения учителей, для кого борьба стала жизненным выбором.

«Культура в целом, художественная литература, изобразительное искусство, не только гуманитарное знание во всем мире в последние десять лет переживает не лучшие времена»,

— считает А. Я. Гуревич.

Настроения младших коллег глубоко созвучны его впечатлениям. Их можно подытожить следующими словами Г. А. Морева:

«Пока, за эти последние 5 лет, не вижу никаких изменений в интеллектуальной жизни, только в сторону апатии и усталости, в сторону потери энергии и разочарованности. Таковы впечатления людей, с которыми я сейчас общаюсь. <…> Сейчас культурно спокойное время, сейчас, как у Фейерабента, „Anything goes“, все находит свое место, и ничто друг друга не касается. Интеллектуальная среда раздроблена, у нее разные иерархии и системы ценностей, мало связанные друг с другом».

Quid novi по-русски

На вопрос: что нового происходит, произошло или происходило за последние несколько лет? — мои российские собеседники отвечали примерно так же, как и их французские коллеги. Стандартный ответ «Ничего» по-русски звучит еще более пессимистично, чем по-французски. Дело в том, что для французских интеллектуалов главной драматической чертой бесплодного времени предстает именно отсутствие нового. Новых идей ждут, они необходимы, но они не возникают — так можно резюмировать эти настроения. Но признаться в отсутствии интереса к новому, в угасшем интеллектуальном любопытстве было бы для них равносильно профессиональной смерти, дисквалификации, самодиффамации или чему-нибудь подобному. Их российские коллеги без всякого смущения называют «отсутствие жажды нового» главной особенностью интеллектуальной ситуации в России — новых идей не возникает потому, что в интеллектуальном сообществе никто не готов к их появлению и, строго говоря, никто больше ими не интересуется. Паралич воли к новому — так определяют коллеги главную проблему «интеллектуального сообщества».

«Новых групп в исторической науке слишком много, но они слишком мало общаются. Это к вопросу о фрагментации сообщества. <…> Это радикально отлично от ситуации 1980-х гг., когда только и занимались тем, что выясняли, где какие люди и где что происходит. Жажда новых идей отсутствует, хотя новые идеи иногда и рождаются в узких кружках. Фрагментация сказывается в том, что новые идеи не завоевывают массы»,

— считает М. А. Бойцов, историк, редактор альманаха «Казус».

«Нет желания (даже у тех, кто сам придумывает новые правила) искать единомышленников, создать какой-то новый проект, новую парадигму, договориться о новых правилах»,