Читать «На заре царства» онлайн - страница 124

В свертке помимо грамот оказался узелок с завязанными в него деньгами. Воевода развязал его.

— Нищей братии раздай, — протянул он деньги Дамиану Евсеевичу. — Немного холопам удели за работу, лихо справились. Ну, а теперь за дело. Довольно потешились.

Снова изогнулись спины приказных и дружно заскрипели перья. Прерванная работа пошла полным ходом, и лишь куча тряпок возле окна, сорванных во время схватки с Паука, напоминала о случившемся.

Глава XIX

Грамота воеводы

Прокопий Петрович вернулся в свою «комнату», походил, успокоился и велел Дамиану Евсеевичу кликнуть двух наиболее искусных в скорописи писцов.

— Надумал я, Евсеич, казакам грамоту отписать, — пояснил воевода. — Боярин Матвей Парменыч знать дает — слух пришел, зашевелились казаки и к нам готовы пристать. Испытать хочу.

— Что ж, дело надумал, воевода, — вдумчиво склонив на сторону голову и поглаживая остроконечную седеющую бороду, одобрил дьяк. — Дозволь совет подать.

— Ум хорошо, а два лучше, — промолвил воевода.

— Казакам-то грамоту не нашей чистой речью надобно писать. Много их в Польше побывало. Речь у них путаная: не то наша, не то польская.

— Верно мыслишь, Евсеич. Я про то уж думал. Как раз в середку потрафим. Грамоту писать буду в Нижний. Заодно помяну дворян, детей боярских, стрельцов, ну и прочих. Особо наказ дам нижегородцам, грамоту чтобы ту в Нижнем списали да в казачьи земли от себя послали. Вот, послушай…

Два лучших борзописца уже вошли и дожидались, вытянувшись, возле дверей. По знаку воеводы они опустились на два стульца возле стола, вытянули из-за ушей свежезаостренные перья, придвинули чернильницу и приготовились писать.

Воевода сосредоточенно шагал. Затем, перекрестившись перед образом, он подошел к столу. Перья скорописников нырнули в чернильницу и выжидательно замерли в воздухе. Опершись о стол рукой, вдохновенно закинув голову, воевода внятно-раздельно начал:

— «В высоко збавенный в замок Нижний воеводам и дворянам, и детям боярским, и головам, всих чинов приказным людям, и ратным людям и козакам особливо, и стрельцам, и пушкарям, и зачинщикам, всем служилым, и купцам разным людям и во всяких кондициях, — аж до последнего стопня, — всем в Хрыстусе православному народови здорово будучы в пану весельтесе, Прокофей Ляпунов, и дворяне, и дети боярские, и всих станов всякие люди рязанского повета челом биют…»

Воевода перевел дыхание, один из борзописцев воспользовался мгновенной передышкой и стремительно подчинил острым ножом перо. Дамиан Евсеевич, довольно крякнув, весь погрузился в слух, наслаждаясь, как опытный знаток, плавным течением складной речи.

После приведенного вступления Прокопий Петрович продолжал говорить, почти не останавливаясь:

— «Для грехов наших отнесется на нас правдивый гнев Божий. Сами знаете: в теперешние войны польский король Жигимонт прислал гетмана своего пана Жолкевского до королевского места Москвы, хочет дать на Московское государство сына своего королевича Владислава Жигимонтовича. Сами головнетые люди московское земли славою света сего уведени и темностию солодких роскошей затмившысе, преосвященного патриархи завсим святым собором пастыре наших и научителей повшехных отступили, яко овечою скуркою, закрываючы усобе нутреного волка, на свои овца обернулысе, хотечы их погубить. Что ж речей и что больше мовить будем? О таких-то пророк Давид мовит: слова их яко олей, а то суть стрелы, яко змеин яд и аспидов под устами их. Про то просим вас, именем Господа Бога и Спаса нашего Исуса Христа, же бы нам быть всим в правой вере стоячим моцно. Станем против таковых, противных спасения нашего, недругов Божых, еретыков. Як слухать ночнем вовчого всетеряющего голосу, яких чуд однесем, если нам вынищон будет крест Христов и высокая краса дому Божого и место вседенное славы Его будет обрыдливость и вынищенье, и ласка обернется в неласку. Чи не лепеш помереть кажному правоверному, нижли чуть таковую згубу, а укрый же Боже, видеть? Поднесем сердца наши, очы и розумы наши обернимо ку Вышнему одногласно со слезами, так глаголючы: соблюди нас, Господи, со небес, не выдавай нас, раб своих, зверятом, хотечым пожирать нас кажного дня. Так молечысе в горкости душы, станем крепко за землю нашу, пойдем против тех, которые пустошат правдивую веру, возьмем все оружия Божыи и щыт веры, порушимсе добрым порушением за святые церкви, за правдивую веру, за святые монастыри, за веру души наши кладучы, подвинемсе всею землею до царствуючего града Москвы, за своими странами всеми православными христианы всею землею Московского государства Раду зделаем, кому быть на Московском государстве государем. И вам бы, панове, писать о том во вси города околичные, якая будет во всих городех околичных дума: захотят ли стоять за свою православную веру хрестьянскую, або ли подадутсе богоотступным еретыкам. А наша всих дума такая: либо веру православную очыстыть, либо за веру по одному помереть, и вам бы о том до нас вскоре отписать, же бы нам было видимо и надежно. А цару славы одному премудрому Богу честь и слава навеки веков аминь».