Читать «Ангел в моих объятиях» онлайн - страница 2

Когда пуля застряла у тебя в ноге — это одно дело. И совсем другое дело, когда тебя заставляют выполнять поручение, лишенное всякого смысла.

Маркус отдавал себе отчет в том, что в перспективе мог до смерти надоесть Кармайклу своей нетерпеливостью, ожидая, когда же заживет эта проклятая рана.

Зная за собой этот недостаток, он был не вправе осуждать предводителя за решение отправить его в Дорсет, в самую глушь, ведь информация о возможной связи повстанцев-радикалов и местных контрабандистов вызвала панику в стане самого принца-регента.

Лорд Кармайкл сообщил Маркусу о новом задании, когда они ужинали в своем частном клубе, наслаждаясь отменной жареной говядиной. Целую череду ограблений, недавно произошедших в Лондоне, связывали с подозрительной активностью контрабандистов в Лалуорте — имелось мнение, что в обоих случаях замешаны сторонники Наполеона.

Не веря своим ушам, Маркус уставился на Кармайкла, застыв с тяжелым кубком бренди в руке. В это было просто невозможно поверить.

Если быть честным до конца, Маркус отдавал себе отчет в том, что это задание так сильно раздражало его не столько из-за предстоящей возни с контрабандистами, сколько из-за места, куда его отправили.

Когда он был ребенком, его родители не засиживались долго на одном месте: если они не жили в поместье отца в Инвернессе, то постоянно переезжали из Лондона в Лалуорт и обратно. По крайней мере, в Лондоне он мог развлечь себя, с головой погрузившись в круговерть общественных и спортивных мероприятий. Но в Лалуорте все было иначе. Местные жители этой забытой Богом деревушки так и не смогли простить его отцу-шотландцу то, что он воровал из окрестных садов их прекрасные английские розы. А манера старшего лорда Уэстона напускать на себя грозный вид и удовольствие, с которым он изображал истинного горца, раздражали еще больше. Он имел обыкновение обматывать себя шотландским клетчатым пледом и нацеплять на пояс меч с широким лезвием, когда к ним в замок приезжали родственники, что вызывало еще большую неприязнь местного населения.

Они не любили отца и, естественно, не любили сына. И Маркус с раннего детства чувствовал, что здесь у него нет будущего. Только не в Лалуорте, где все поголовно, начиная от сына пекаря и кончая дочерью стряпчего, считали Маркуса сыном вора. В Инвернессе он тоже не пришелся ко двору, ибо из-за «голубой» крови английского дворянина, текущей в его жилах, не было ни единого шанса, что когда-нибудь его примут в круг истинных горцев.

— У меня прямо слюнки текут, как подумаю о фазане, которого готовит наша кухарка!

Слова Салли отвлекли Маркуса от тяжелых мыслей.

Перед ними каменной громадой возвышался замок, встречая гостей мрачным ледяным спокойствием.

— Ну и мастер ты приврать, Салли, ничего не скажешь, — с добродушной улыбкой сказал Маркус, окончательно прогоняя мрачные думы. — Но я тебя насквозь вижу. Это от нашей кухарки у тебя слюнки текут, а не от ее горошка в белом соусе.

— От фазана, — поправил его Салли. — Он у нее такой сочный получается, пальчики оближешь, — добавил слуга и вздохнул: — Горошек под белым соусом тоже очень неплох.