Читать «Глубинка» онлайн - страница 157
Глеб Иосифович Пакулов
— Если работенку подыскиваешь, — сказал он, — то могу устроить. В Амге у нас наблюдательный пункт от лимнологического института. Оклад хороший, с надбавками. Женат?
— Холостой.
— Рыбак?
— Ага. — Степан усмехнулся: — Начнешь сеть выбирать, то и гляди за борт булькнешь… Приемщиком работаю. Инвалидность у меня.
— Слышал ваш разговор. — Хайрусов снова протянул пачку Степану. — Если надумаешь к нам на работу, милости просим.
К деревне подошли, когда начало вечереть. Степан вынул отцовский кожаный бумажник — черный, потертый. Когда-то в нем копилось благополучие всей семьи. Бывал он и пухлым, и тощим, как сейчас. Красную тридцатку подал капитану, чуть помешкал в ожидании сдачи, но капитан с тридцаткой в руке бросился на корму, закричал на нерасторопного матроса, принялся сам учаливать катер, вроде другие дела — мелочи, подождут. Степан хмыкнул, подхватил котомку и спрыгнул на причал.
Он не пошел в деревню со всеми, присел на бревно. Хотелось одному, без провожатых, пройтись по улице, отыскать избу Петра. И еще потому присел, что качка подействовала плохо: землю косило в глазах, подташнивало, наполняя рот кислой слюной. Смахивая испарину со лба, подумал о ночи — только бы не скрутила болезнь, не заблажить бы в гостях.
5
Искать Демина не пришлось. Из ограды крайнего к берегу пятистенка Степан услышал знакомый голос. Петр кричал какую-то Дусю, в ответ взвилась долгая женская скороговорка. Степан подошел к калитке, проделанной в глухом заплоте, постоял, унимая горловую дрожь, но стучаться не стал, заглянул во двор через высокий забор.
Шепотом кляня кого-то, упитанная баба в красных фасонистых сапожках выливала корм свиньям в долбленую кормушку. Высунув головы сквозь решетку хлева, две свиньи, утопив рыла до глаз, булькались в пойле, хлопая ушами. Баба уперла руки в бок, склонила голову набок, наблюдая за порядком. Подоткнутая юбка оголила полные ноги.
Степану стало неловко за подглядывание. Отцепился от забора, подергал скобу калитки.
— Да кто там еще? — с неотошедшим злом окликнула хозяйка. — Поверни скобу-то!
Степан повернул, подергал.
— Да погодь тыркаться-то! — донеслось со двора. — Заложено.
Калитка распахнулась широко, но тут же прикрылась. В щели, под черными мазками бровей, блестели два угольных недовольных глаза, вопрошали.
— К Петру я, — ответил им Степан. — Дома?
— А будете хто?
— Дружок.
— С городу?
— По делу.
Калитка отпахнулась, и Степан вошел в широкий ухоженный двор, обставленный коровником, с сеновалом, дровяником, свинарником. В углу, огороженном старым неводом, клохтали две наседки с цыплятами, содрогая будку давился на цепи пегий кобель с бельмом на глазу. На его лай вышел на крыльцо Демин, цыкнул на кобеля, потом уж взглянул на гостя и обмер. По красному лицу будто кистью побельной мазнули, глаза расширились, замокрели. Молча смотрел он на Степана, не в силах сладить с губами.
— Ты кто явилси? — перепугавшись за мужа, вскрикнула хозяйка.
— Сшипашка, — зашепелявил Демин. — Шивой?
Он махнул с крыльца, облапил Степана и, тычась губами в щеки, всхлипывал. Степан обнял его, поцеловал. Жена Петра строго глядела на них, соображая, что к чему. Видя, что за мужа ей бояться нечего, она расслабилась, будто отомкнула свое длинное белое лицо староверки.