Читать «Солнце любви» онлайн - страница 5

- Доктор, вам случалось наблюдать симптомы белой горячки?

Иван Ильич захохотал.

- Э, грешная наша природа груба и предсказуема, по-народному: выгони ее в дверь — влезет в окно. и у женатиков, и у женихов. Давай-ка лучше по грамму.

- Нет!

Медик продолжал безмятежно затягиваться папиросой; глазки его, близко посаженные, «медвежьи» (и весь он, круглый, косматый, был похож на засаленного медвежонка из плюша), глазки-пуговки победно поблескивали.

- У нас в клетке новая соседка. Ты с ней уже познакомился?

Похоже, Подземельный подслушивал!

- Слегка.

- Девочка красивенькая и богатенькая. Видал машину?

- У нее папа богатый.

- Надо же, какое счастье. Только чемоданы ее не папа вчера таскал.

- А кто?

- Ангелевич.

Валерий Витальевич Ангелевич — нижний сосед, с третьего этажа, успешно промышляющий в шоу- бизнесе.

- Точнее, его шоферюга пер два огромных чемодана, а он с красоткой шел следом и вещал: «В старомосковских домах есть особая атмосфера, но лифта, как правило, нет.» Не знаешь, его бывшая не устроила свою судьбу?

- Что?

- Лана, говорю, замуж не вышла?

- Ничего о ней не знаю.

- Так-таки ничего? — Подземельный выпил и запел: «Любовь нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь.»

- Да будет вам!.. прямо копилка соседских секретов.

Помолчали. Забывшись в глубокой задумчивости, Петр Романович опрокинул в рот услужливо наполненную стопку и замер.

- Я ж говорил, вторая веселее пойдет, перед народным напитком смирись, гордый человек.

- Ох, помолчите!

Иван Ильич занялся спиртом и съел все сало.

- Значит, Вареньку сюда Ангелевич пристроил, — сказал Петр Романович нечаянно вслух, как бы со стороны слыша свой голос: головокружительная отрава действовала круто.

- Ну, они же старинные приятели с адвокатом твоим.

- Иван Ильич, полчаса истекли.

- Так ведь не допили!

- Все, все, все!

Подземельный поднялся, прихватив объемистую фляжку, вышел, как под конвоем, в прихожую и спросил почему-то шепотом:

- Ты один?

- В каком смысле?

- К тебе никто не приходит?

- Да вот вы с чего-то осчастливили.

- Помянуть. — Сосед заглянул в дверной проем небольшой затемненной комнаты (еще кабинет, прихожая и кухня составляли отдельные владения философа). — Глянь, красный коврик под качалкой вместо лужи крови. (Петр Романович прямо оторопел!) Я все помню. Там нечто лежало. Потом. Сначала не лежало, а потом в крови.

- Слушайте, что вам надо, в конце концов?

- Ничего, Петя. Просто печальный юбилей навеял печальные мысли. — Медик на миг задержался в дверях. — Знаешь, какой у американчиков любимый спорт? Бейсбол.

«Допился, — решил Петр Романович брезгливо. — И я хорош. Немудрено от такой адской смеси.»

В темной комнате зашипело, лязгнуло и торжественно пробило десять. Он вошел, сел в качалку, головокружение усилилось, закачались картинки и фотографии на стенах, купол абажура, высокая башня напольных часов. И как-то внезапно провалился в сон.

Ему приснился дом, с виду ничуть не похожий на жилище в Копьевском переулке, но по забытому чувству любви и нежности, пронзившему душу, он узнал его — свой дом детства, в котором (в лабиринте мрачных клетушек, сюрреалистически пустых и тусклых) он вдруг заблудился. В помещении без окон сидели на лавках люди, он хотел узнать дорогу, но они молчали как мертвые. «Это умершие!» — сообразил во сне Петр; тут один из них — отец, узнал он в ужасе и упоении — указал рукой путь на какой-то дребезжащий звук, Петр пошел и словно проснулся. Но длился сон, дребезжал звонок, он вскочил во тьме, споткнулся обо что-то, сильно ударился левой ногой, открыл некую дверь и вновь увидел отца. Таким, каким помнил его в юности: в коричневом, с «искрой» костюме, лицо в морщинках, но кажется моложе в густой каштановой бороде и усах, которые он любил дергать в младенчестве. «Приклеенные», — говорил папа, подмигивая, а Петруша проверял, такая была игра. «Ты же умер», — выговорил он. — «Нет. Я пришел к тебе». — «Уйди, — испугался Петр. — Мне страшно». — «Мне тоже, — произнес призрак. — Прости». — «За что?» — «За смерть. И я тебя простил». — «Не понимаю! Как там у вас… в том мире?» — «Не дай тебе Бог туда попасть. Я еще приду».